— Алло, тётя Нелля, здравствуйте, это я Галина. Мне Люда дала ваш номер телефона.
— Какая ещё Галина? Какая Люда? Здесь нет таких!
— Как же нет? Я с ней на прошлой неделе разговаривала по этому номеру!
— Не знаю, девушка, с кем вы разговаривали, но здесь таких нет!
— Как так? Что же мне теперь делать, меня на вокзале обокрали…
— Идите в милицию. И не тревожьте нас больше, а то мне придётся самой в милицию обратиться!
В голове Гали звучал не телефонный зуммер, а удары молота по наковальне.
В растерянности она вышла из метро.
— Что делать? Почему я не все деньги взяла с собой. Чёрт бы взял эти вещи, что я буду делать без денег.
Галина, в задумчивости, остановилась у перехода к Казанскому вокзалу. — Дай ручку, красавица, погадаю, всю правду расскажу, — услышала она тихий голос.
— Погадать? Я тебе сама нагадаю такого… — Хотя женщина говорила с акцентом, но Галя узнала женщину. Девушка подняла глаза — перед ней стояла Катя цыганка, несколько часов назад ограбившая её. Теперь она больше походила на представительницу этой национальности. На её голове была лёгкая с рюриксом косынка, а поверх платья накинута вязанная из тонких ниток длинная безрукавка. Прочитав в глазах девушки испуг и недоумение, она положила свою ладонь на её плечо.
— Не переживай, красавица, жалко мне тебя, не обижу. Пошли со мной, — сказала она прежним голосом без акцента.
Катя пошла вдоль шоссе, а Галя в растерянности стояла, не зная как ей поступить.
— Пошли, пошли, не бойся, — Катя жестом позвала Галину. Пройдя ещё несколько метров, она остановилась у автомобиля «Москвич», — садись, — предложила цыганка и села на место водителя.
Галя, помедлив несколько секунд, решила, что терять ей всё рано больше нечего, села рядом.
— Ты не обижайся, красавица, жалко мне тебя стало. Первый раз в Москве? — спрашивала цыганка, снимая с себя маскарад.
— Вы же сами меня вычислили, поняли, что я впервые в большом городе.
— Поняла, красавица, поняла, что ты дурочка ещё, хотя в тебе дар божий сидит. Что в роду наши были? Из ромал? Да?
Галя внимательно посмотрела на Катю, — может кто-то из прабабок или дедов и был из вашего рода-племени, только и вы не чистокровка.
— Молодец, молодец, дивчина, точно определила, — уже без всякого акцента сказала она.
— А куда вы меня везёте? — Спросила Галя, с интересом глядя в окно автомобиля.
— Не переживай. Не в табор. Теперь всё будет у тебя хорошо. Чего в такое время собралась в столицу приехать? Слышала я, как тебя по телефону отшили. Родня?
— Да нет, бывшие друзья бабушкины. Да и мои. Приезжай, говорили, как родную встретим, — у Гали появились слёзы на глазах.
— Запомни, бывших друзей не бывает. Каков человек, такие и его поступки. Значит и не друзья они вовсе, а так… плохие люди, не плачь. И знают же, что Москва сейчас милицией наводнена. Чуть, что сразу за сто первый километр отправляют.
— Как это? Зачем?
— Ты что, красавица, только проснулась? Олимпиада! Телевизор смотришь?
— Слышала, а телевизор бабка не разрешала купить.
— Бабка? Это она ворожея, значит?
— Что?
— Зря говорю, не разрешает. А как же «Голубой огонёк», «Кабачок «Тринадцать стульев»?
— Я у подруги смотрю. Так куда вы меня везёте? — Ещё раз поинтересовалась Галя.
— Уже привезла. Выходи, — автомобиль остановился около двенадцатиэтажного блочного дома, — забирай, — Катя открыла багажник, где лежала сумка Галины.
Девушка осмотрелась вокруг. Рядом с домом небольшой сквер, утопающий в зелени. Ухоженная детская площадка. Дом находился в глубине двора и сюда не доносился шум от расположенной недалеко дороги. Редкие автомобили, припаркованы у каждого дома. Старушки, сидящие у единственного подъезда, внимательно наблюдают за проходящими мимо людьми.
— Кать, что родственница твоя? — Кивнув на Галю, спросила одна из них.
— Похожа? Племянница, погостить приехала, — улыбаясь, ответила цыганка, доставая ключи от квартиры.
Обстановка квартиры поразила Галю. Дорогая мебель, всюду стояли хрустальные вазы, которые сверкали от солнечных бликов. Над пианино висел портрет красивой тёмноволосой женщины. Её глаза были так искусно нарисованы, что казалось, своим взглядом она прожигает насквозь, смотревшего на портрет.
— Это моя мама. Она была артисткой театра «Ромен». Знаешь такой?
— Нет, — тихо ответила Галя, — ничего я не знаю.
— А зачем тогда в Москву приехала?
— Наверное, чтобы всё самой узнать.
— Глупая ты, как же тебя одну отпустили?
— Я сама…
— От родных убежала? Ладно, значит так, красавица. Сейчас будем обедать, голодная? А потом всё мне по порядку расскажешь.
Весь вечер Катя расспрашивала Галину о жизни в родительском доме. Галя рассматривая обстановку поражалась богатству в двухкомнатной квартире приютившей её цыганки.
— Ой, девочка, ты не видела настоящего богатства.
— А я думала, что цыгане по-другому живут, — заметила Галина.
— Так, то цыгане, а я полукровка, как ты уже поняла. Мама из ромал, а отец мой большим человеком был. Генералом при генштабе. А, да ты не поймёшь ещё, что это означает. Думаешь, я всегда здесь жила? Нет. Пока родители были живы мы на Ленинском жили. У нас знаешь, какая квартира была? Что ты! Три таких, как эта.
— А почему вы здесь оказались?
— Эту квартиру отец маме давно купил. Они не были расписаны. У меня и фамилия матери в паспорте. Он с первой женой не был в разводе. Ему нельзя было разводиться. Но они с женой договорились и она жила своей жизнью с другим человеком и с сыном, с братом моим, получается. А отец с моей мамой. Нельзя ему было разводиться. Поэтому и не мог прописать нас в той квартире. Как папа умер, сын сразу в права наследства вступил. Выставил нас быстро из нашей большой квартиры, хорошо, что вот кое-что удалось перевезти сюда. И эту пытается отобрать. Только вот ему! — Катя показала воображаемому брату кукиш.
— Катя, а почему вы меня пожалели? К себе пригласили? Я так поняла, что ваше имя вокзальной милиции хорошо известно. Вы так промышляете?
— Глупая ты ещё. Промышляете! Здесь совсем другая жизнь, девочка. А на вокзале все меня знают и дают понемногу работать даже сейчас, когда город заполонён милицией, военными, потому что милая, все кушать хотят. И милиция тоже. В общем, так! На сегодня тебе и так впечатлений хватит. Будешь спать здесь, на диване, а завтра я тебе скажу, как жить будем дальше.
Галя в эту ночь не могла заснуть до утра. От необычайной и неожиданной для москвичей жары, не спасала короткая душная ночь. Галина провалилась в сон, только тогда, когда утренняя прохлада принесла небольшое облегчение.
