Но сейчас, когда Денис осознал всю серьёзность положения, которое сам и создал, у него защемило сердце. В таком смятении он ещё ни разу не находился. Ему хотелось повернуть время вспять. Закрыть глаза, и открыв их очутиться в другой жизни, из которой исчезло бы зло, предательство, обиды, которые он наносил своим близким.
— Правильно Лора говорила, только она чувствует мою душу. Я живу не своей жизнью. Я не такой, каким кажусь окружающим. Когда — то мне будет стыдно за свои поступки. Она оказалась права. Неужели надо потерять что-то дорогое для тебя, чтобы понять, что ты потерял?
Если Артур только дотронется до Лоры, то он, Денис, потеряет её навсегда. Такого предательства она ему не простит. Быть может, он испугался гнева деда и тех последствий, которые тот может ему устроить? Нет, Денис испугался потерять Лорку. Единственного человека, который понимает его с полуслова. Только она всегда стояла за него горой.
— Не совсем же я пропащий. Лора за что-то же меня полюбила. Сколько раз дед просил её развестись со мной? А она верила, прощала, помогала.
После ухода оперативников, Денис сбежал из больницы. Стащил оставленную на посту фирменную больничную куртку, быстро вышел из корпуса, прошёл через поликлинику и вышел на улицу. Остановил старый Жигулёнок, сразу определив по ней «бомбилу».
— Покажи деньги, тогда поедем, — сказал водитель, еле выговаривая русские слова.
— Ты сначала довези на своей тарахтелке живым. Вези, пожалуйста, на месте расплачусь, не видишь, с больницы сбежал.
Водитель успокоился, но не умолкал до самого коттеджа Григория Аркадьевича, что-то рассказывая своему пассажиру и в чём-то пытаясь его убедить. Мать Дениса, Варвара Ивановна — Барбара, как она себя называла, не ожидала такого визита, но денег водителю дала.
— Дэнис, как так можно? Ты же в больнице лежал. Хорошо Григорий Аркадьевич вчера уехал, привёз мне продукты и обратно умчался. Ты же знаешь, как он относится к тебе. Что будет, если вернётся?
— Мама, отстань. Будь что будет. Лорку надо спасать. Я сам ещё не знаю что делать.
— Вот так ты всегда, сынок, — запричитала мать.
Денис успел помыться и переодеться, когда зазвонил материн мобильник.
— Барбара Ивановна, Денис случайно не с вами? — спросил Григорий Аркадьевич.
— Григорий Аркадьевич, сколько вас просить не называть меня по отчеству, что вы право, — стала отчитывать деда мать, но Денис выхватил у неё трубку.
— Григорий Аркадьевич, простите меня, но мне вам надо всё объяснить. Вы сегодня можете приехать?
Денис отдал мобильный матери.
— Представляешь, он нарочно меня Ивановной называет, чтобы задеть моё самолюбие, что за человек?
— Мама, он же тебя твоим именем не называет — Варварой, а только настоящим отчеством. Выдумала тоже — Барбара Яновна.
— Не груби матери, ничего не выдумала, ты знаешь, мы из рода обрусевших поляков.
— Мам, ты никогда не думала, к чему приводит эта фальшь? Ну, и что, что из обрусевших! Ну и что, что из поляков! Отец-то твой тебя Варварой нарёк. Как надоела эта твоя игра! Барбара, Ян, Дэнис. Денис я! По паспорту и в свидетельстве о рождении сама записала — Де-нис!
Я решила зайти к Владимиру Ивановичу в отделение, чтобы узнать адрес Саши электрика. Ей не верилось, чтобы Илона Павловна так могла ошибаться в людях. Да и месть Александра мне показалась какой-то неправдоподобной. Цветочки, цветочками, а чтобы убивать, нужен повод посерьёзней. Да и убить, забрать нэцкэ и поставить фигурку у себя дома на видном месте, надо быть сумасшедшим, а не расчётливым убийцей.
И потом, меня интересовал вопрос родственников Илоны Павловны. Если их нет, надо оформить разрешение на захоронение на меня или Григория Яковлевича, так мы с ним решили.
— Вопрос о родственниках решается. Я вам отдельно сообщу о них и если надо всё оформим, как полагается. Зачем вам адрес предполагаемого убийцы? — хитро глядя на меня спросил Владимир Иванович.
— Собаку хочу отдать, — нашлась я с ответом. Меня ужастно раздражал этот человек своими ужимками, как у Салтыковского Иудушки. Хитрые бесцветные глаза, вечно бегающие по предметам руки, бессистемно и беспричинно переставляющие что-то на рабочем столе. Рот с узкими бесцветными губами, уголки которого он постоянно вытирал двумя пальцами. Когда ему надоедает переставлять предметы на столе, или перекладывать бумагу и документы из стола в сейф и обратно, он смотрит на собеседника, проделывая какие-то замысловатые па с простым карандашом или ручкой. Казалось, что этими движениями он старается отвлечь собеседника от своих мыслей, чтобы выбрать момент, застать его врасплох, а потом задать ему интересующий и важный для него вопрос.
— Не на ту напал, мужчина, — подумала я, и усмехнулась своей догадке.
— А что так? Не любите собачек?
— Не то чтобы люблю. Не привыкла. Но если не возьмут, придётся привыкать и учиться общению и уходу за ними.
Пока мы со следователем беседовали на эту тему, и он записывал адрес Александра, в кабинет без стука вошёл молодой человек в сопровождении двух охранников.
— Артур, ты зачем здесь, подожди, — отдав мне адрес, Владимир Иванович быстро простился и спешно повёл меня к выходу из кабинета.
Артур с видом хозяина зашёл в кабинет Владимира Ивановича. Он любил чувствовать себя выше окружавших его людей и с так называемыми партнёрами вёл дела чуть с высока. Со следователем, как он считал, рассчитывался правильно. «Сделал дело — получай мзду смело». А, как известно, кто платит, тот и заказывает музыку. И в этот раз он пришёл в отделение не просто так. Дождавшись, когда из кабинета выйдет тётка, подозрительно косящая на него свой взгляд, он сказал следаку:
— Ты в курсе, что этот больной убежал с больницы. Куда денется, куда денется, — передразнил он Владимира Ивановича.
— Оставил бы своих горилл у входа, теперь-то, что? — следователь пытался оправдаться, — ищите по своим, эта дурья башка никуда от подачек не денется. Будет около своих ошиваться. А зачем он тебе? Свяжешься с дураком. На его бабу запал, так я думаю, он тебе и так не помеха. Она-то у нас. А он пусть бегает, пока ноги не вырвали.
— Подожди, ты мне что обещал, что девочку отпустишь, а его по подозрению в убийстве соседки посадишь.
Следователь Владимир Иванович призадумался. Надоел ему этот зарвавшийся тип. Вечно со своими просьбами, а как платить, так клянчить у него приходится.
— Ты бы подумал для начала. Если он сидеть будет, то, каким образом он тебе деньги принесёт?
— Обыкновенным, Лорка для него где угодно достанет.
— А спорим, не достанет. Она разводиться с ним собралась.
— Разводиться? Ну, а я к тебе и шёл по поводу девочки. Чего её держать зря, в таком месте. Это же он должен больше, чем сам весит. Найду его, куда денется. А не найду, не отдаст долг… тогда, такие смазливые девочки, как Лорка, сам понимаешь — денег стоят. Всё имеет свою цену. По любому своё верну.
