— Ну вот, успокоилась, молодец. Правильная версия, что мужики от баб произошли, поэтому потихоньку, обратно в нас превращаются, — заключила Маша.
— Да хватит вам, балаболки. Что вы тень на плетень наводите. Сами уже стреляные вороны, а девчонке мозги парите, — не слушай их дочка, будет и тебе счастье. Есть мужики. Чего говорить. Вот дед твой — мужик? Есть, поверь, есть мужики настоящие, способные на поступки. Ещё пути ваши не пересекались, а может и твой дурачок после такой встряски за ум возьмётся. Не совсем же он ненормальный, такую девчонку терять?
— Да, чего ты её успокаиваешь, — разошлась Маша, — не засоряй ей мозги романтикой. От баб они произошли, точняк, а те, кто не от нас, так с Марса прилетели. Поэтому, как чуть чего, так сразу в морду норовят. Чего вы ржёте? Вот мой, например, какой мужик? Так одно барохло торчит и всё отличие. Сам с детьми сидел, не работал с роду гад, ни хрена, а меня сюда послал. В Москву на заработки. Я говорю, а если в другого влюблюсь? А он мне — работай больше, не до любви будет. Вот и скажите мне: ну, зачем козе баян? Я тут приехала домой, гостинцев детям, продуктов навезла, деньги оставила, а он хмырь такой, нажрался и к стенке храпака, а утром говорит, мол, гулять будешь, детей не увидишь. Я сюда попала, а он гадёныш, детей в интернат сдыхал, а сам к другой бабе ушёл. А ты говоришь.
— Маша, а почему вы здесь оказались? — поинтересовалась Лора.
— Да всё потому же. Хозяин палёнкой заставлял торговать, а с неё два бомжика окачурились. Он отбрехался, а я здесь. Клянётся, что я самовольно ею торговала.
— А вы, Нина, если не секрет?
— Да уж секретней не бывает. Похожая история. Только вышло так, что я торговала и палёной водкой, и всем остальным без накладных. Да, хозяин приставать стал, гад. Угрожал, что если не отдамся ему, посадит. «Моё слово закон». Исполнил, хачик вонючий. Смену сдала, он приставать стал. Я ему и накатила по лбу, тем, что под руку попалось. А попался молоток. Теперь вот… Что за жизнь?
— Одна Вера Васильевна у нас мокрушница, — засмеялась — Маша.
— Да, точно. Куда деваться, девонька. У меня не ваши хихоньки-хаханьки. Вторая ходка получается. Рецидив. По первой я своё отсидела. Семь лет. От звонка — до звонка. Поверила одной заразе, вроде Соловьёвой, знаешь такую? Нет? Короче, организовала одна подруга типа пирамиды денежной, а сама за кардон смылась. Сейчас, небось, на Канарах греется, а я за неё парилась семерик. Вернулась домой, а мой муж меня и на порог не пустил, бомжихой сделал. Я с расстройства его пнула на лестничной площадке, он скатился и упал неправильно — шею себе свернул. Вот теперь жду суда за непреднамеренное убийство. Такие вот дела.
Утром Лоре приказали выйти из камеры с вещами.
Глава 5
Япония, 1839 г. Остров Хонсю, Осака
Хироши давно обосновался в провинции Осака. Крест с алым, как кровь алмазом не давал ему покоя. Недалеко ушли те времена, когда принадлежность к христианству влекло за собой погибель. Узнай, кто о кресте, пришлось бы несдобровать ни ему, ни его близким. Хотел поначалу Хироши отделить золотой крест от алмаза, но самому не сделать этого. Да, и не хотел он идти против воли отца. Запомнил его слова: Зачем избавляться от того, что никогда к тебе не вернётся. Пусть этот крест омытый слезами твоей матери будет хранителем твоего дома, а камень, похожий на её слезу, будет залогом счастья твоего рода. Передавай эту вещь из поколения в поколение, как символ счастья твоего рода.
Хироши решил так и сделать. Он мужчина, он остался продолжателем рода Масао. И хотя он понимал, что в его жилах льётся другая кровь, но любовь и уважение к родителям, к той матери, которая стоя на краю своей гибели, думала о нём, он пронесёт через всю жизнь.
— Отец, я продолжатель твоего рода и я выполню твою волю. Скоро и у меня будет сын, и я по праву передам ему то, что завещал ты — мой отец.
Но выполнить волю Масао Хирошу не удалось. Мешочек с драгоценной ношей оказался в руках хозяина Хирошу. Не смог сын Масао перенести такую несправедливость. Неисполненный сыновний долг клокотал в его груди.
— Я нарушил волю своего отца. Я заслуживаю презрения.
После этого уединился Хироши для совершения обряда харакири.
* * *
Россия. Москва 2010 г. Конец февраля.
Настал день похорон Илоны Павловны. На запрос полиции о родственниках Карташовых пришёл ответ. Выяснилось, что у Дмитрия Петровича была родная сестра во Владивостоке, но она давно умерла. Илона Павловна, единственная дочь профессора МГУ. Её родственники так и не нашлись.
После отпевания в церкви, я поинтересовалась у батюшки, можно ли накрыть покойную перед погребением кимоно. Получив согласие, так и сделали.
— Она так мечтала побывать этой весной в Ботаническом саду, когда расцветёт сакура. Показать розовые облака, на которых она уплыла бы в Японию. Обещаю вам, что мы все вместе исполним ваше желание. Весной все вместе пойдём на ханами и там будем вспоминать вас, — больше говорить я не могла, душили слёзы.
Тяжелее всего терять навсегда очень хороших своих знакомых и очень близких по духу людей. Следующим слово взял седовласый человек. Я думала это представитель, министерства. Оказалось — это друг семьи, как он всем представился.
— Вот и друг появился. Странно, — подумала я, — Илона Павловна не упоминала о друзьях. А был ли он другом? Может быть, он и есть тот инкогнито «цветы приносящий», о котором хотела поведать нам покойная? Но Илона Павловна была очень деликатным человеком и немного скрытным. Она не поделилась даже о встрече с семейством Стрешниковых и о том, что у неё появилась полноценная семья: сын, невестка и двое внуков. Хотела объявить об этом торжественно, сделать для всех праздник. Не успела.
Вообще, скрытность, у кого-то я вычитала, это одна из черт деликатности, а я… у меня чуть, что на ум полезет, сразу на языке оказывается. Мне бы научится вовремя прикусывать свой язычок. Так нет, не получается.
К могиле подошли два представителя японского консульства с небольшим, но очень красивым букетом. Один из них, сказал добрые слова о чете Карташовых и сообщил, что в день передачи коллекции нэцкэ Илоне Павловне должны были вручить Орден Культуры, которым наградили её мужа за заслуги перед Японией.
— Я думаю, — российской полиции удастся найти коллекцию Дмитрия Петровича, которая имеет большое значение для культуры Японии. А также мы надеемся, что найдутся родственники четы Карташовых, которым мы передадим заслуженную награду Дмитрия Петровича от правительства Японии.
Провожающих в последний путь Илону Павловну, было немного: Григорий Яковлевич, Марго, Лена с детьми, друг семейства Карташовых — Савва, и еле успевший подойти ко времени, (он подошёл, когда уже гроб опускали в могилу), бывший водитель семьи Владислав. Поминать решено было у меня. Мы с Леной заранее подготовила поминальный стол.
При выходе из кладбища, в рядом припаркованной машине, я, вдруг, заметила человека, похожего на уже знакомого мне японца. Он сидел на заднем сидении автомобиля и явно наблюдал за нашей компанией. Как мне показалось, увидев, что я обратила на него внимание, он быстро поднял тонированное стекло автомобиля.
