* * *
Собственно, у сестры именно так в итоге и вышло.
Сначала просто говорил, потом, когда база была подготовлена, начал чудить. Так, ничего серьезного, вроде, но… на мозги влияло сильно.
И терпела сестра, да. Терпела некоторое, скажем, болтозабивание на её эмоциональные потребности; терпела приходы в два часа ночи на рогах, хотя с работы в семь позвонил, сказал, что выезжает, скоро будет; вытерпела даже пару его походов к бывшей жене в гости, после её звонков в духе «Ах, я соскучилась, приезжай, хоть кофе попьём!». Детей там не было, так что не в детях дело.
И на любую истерику моей доведённой сестры он выдавал то самое, классическое: «Вот видишь, я же предупреждал, что со мной жить нельзя. А ты терпишь меня такого, благородный ты человек, бросай меня, пока не поздно!».
И реагировала она тоже ну очень классически: какой тут бросай — он же в понимании нуждается, ага!
Терпела и не просекала, что пока она ему «жена декабриста», он на ней давно уже верхом сидел и этим своим «бросай меня, я доползу» как флагом размахивал.
И флаг этот дал ему возможность с почти что чистой совестью забивать на её чувства и эмоции.
Ну а что — вроде как, «это твоё решение, быть со мной, с таким, терпи теперь меня, любого.».
Умело, правда?
Она догнала эту фишку позже. Не без моей, признаюсь, помощи.
Пришлось долго и упорно разжёвывать ей, что все эти разговоры — они не просто так. И слушать их не только нельзя, но и банально для семейной жизни опасно. Потому что он уже на голову сел — и что дальше? Расшатанные нервы, сопли, слёзы. В конце, если повезёт — разрыв. Если не повезёт — всю жизнь с таким мучиться.
И мы стали думать, что делать.
Просто с ним поговорить — это был не вариант. Дело, похоже, зашло далеко и просто разговор он вряд ли бы услышал. Он-то уже привык к такому поведению, какие разговоры… Разговоры — это вообще больше для женщин тема, мужчины разговоры «слышат» не всегда.
Сестра предложила: а что если, после очередного такого разговора собрать вещи и уйти? Ну а что — он же говорит «бросай меня», так вот взять и действительно бросить. А там — куда денется — прибежит.
Я посмеялась. План был неплох, но крайне наивен. Манипуляторы, даже самые лайтовые — ребята хитросделанные, с такими сильно «в лоб» нельзя. Объяснила я ей, что сразу после того, как она уйдёт, он на неё же и обидится. И ничего не прибежит, а максимум позвонит. И сделает её же виноватой в том, что она его, такого, проблемного, бросила, коварная!
А потому что знаем мы этих страдальцев.
И закончится всё это тем, что она с вещами сама назад и придёт. Такой на чувстве вины на раз сыграет — к гадалке не ходи.
А как только она вернётся — так снова и начнётся. И даже будет хуже. Сама же, вроде как, решила быть с таким. Ну и вот…
Тут надо было сыграть на его поле.
И мы обсудили стратегию.
Надо было делать из страдальца мужика.
* * *
Недели через две она мне звонит. Ржёт:
— Ну да, всё так и вышло.
— Что? — спрашиваю.
— Да ну что, короче, завёл он мне в очередной раз эту шарманку, типа, брось, сестра…
— А ты?
— Ну я слушала, слушала, потом встала, достала сумки из шкафа, положила перед ним, говорю: «Да ты прав, с тобой действительно одни проблемы. Я, ты ж знаешь, пыталась с тобой жить, но раз ты считаешь, что мне это не нужно — собери мои вещи. Где что лежит — ты знаешь…».
Ну, он замолчал, смотрит на меня квадратными глазами. А я добиваю: «Жаль, конечно, что ты считаешь, что у нас не получится, но раз ты такое решение принял — ну чего уж… В общем, ты пока собирай мне вещи, а я пока поеду к Наташке (подружке) насчет квартиры договариваться, поживу пока у неё, пока не найду. Ты ж перевезёшь мои вещи, поможешь, да?»
И быстренько, пока он не одуплился, за сумочку — и в дверь.
Пошла, в барчике посидела.
Через час звонит, типа, ты где? Ну как где, говорю, ты ж мне там вещи собираешь, вот я и ушла.
И выключила телефон.
Часа через три прихожу.
Сидит на кухне, хмурый, чай пьёт. Вещи мои на местах. Ничего не собрано.
— Ой, говорю, до сих пор не собрал? Ну ладно, тогда утром, да?
Он взрывается:
— Вот тебе надо, ты и собирай!
— Подожди, говорю, ты ж решил, что с тобой одни проблемы. Раз ты сам меня всё время выгоняешь — я-то причём?
И спать ушла.
Через полчаса слышу: пристраивается аккуратненько, сопит…
Утром сидит такой:
— В общем, ты это… я подумал, я ж тебя не выгоняю, ты это… подожди пока переезжать…
Так и замяли.
* * *
Потом уже, время прошло, сестра рассказывала. Вернулся поздно в очередной раз, пришёл со скорбной рожей, может, чё опять сказать хотел… Хотел, да не успел.
Она сразу и наехала, мол, ты для этого меня тогда остановил, уйти мне не дал? Это ты меня уговорил остаться, чтоб потом мне нервы трепать? И минут на пятнадцать, чтоб проникся.
В духе — раз уж сам меня остановил, так и веди себя нормально, а то как не мужик! Сам же решение принял!
Пару лет уже прошло, женаты. Нормально, вроде, живут, ведёт себя прилично, нервы не колупает, приходит вовремя, в походах к бывшей не замечен.
Хотя, судя по тому, что я знаю, он теперь «муж декабристки».
Чуть что не так — отхватывает, бедный, просто на раз.
Ну а что — сам же решил, чтобы она осталась.
Но, еще раз повторю — это был, в целом, далеко не самый тяжелый вариант мужика.
Кукловод
Ночевали с Лизкой вместе. Было как в анекдоте: две женщины двенадцать лет сидели в одной камере, а когда их выпустили, ещё два часа стояли под воротами тюрьмы, договаривали.
Вот и мы засвистелись в кровати аж до шести утра. Начали со шмоточек, поговорили о сыре, яблоках и детстве, вспомнили родителей, и — ну да, куда ж без этого! — плавно перешли на мужчин. На прошлых мужчин.
И я вспомнила, к слову пришлось, одного кадра. Он давно был, больше трёх лет назад. Я выловила его на сайте знакомств. Был он, помню, ну очень страшненьким внешне, знаете, такие черты лица, что смотришь и думаешь: ну ужас-ужас!
И вот насколько он был страшненьким, настолько же интересным. Мы переписывались с ним часами и ночами. Он выдавал такие пассажи, что я млела от его ума. Тонко и смешно шутил, великолепно рассказывал о жизни, короче, обаял он меня быстро.
