– Анри Карлович, вы только ничего не объясняйте Исе – на какие деньги я вас наняла, и прочее… Пока, по крайней мере, – попросила Соня адвоката. – Иса, он достаточно щепетилен!
– Иса должен быть вам благодарен. Как честный человек, он обязан жениться на девушке, которая ради него стольким пожертвовала… – заметил Лазник.
– Вот этого я и не хочу. Пусть он женится на мне потому, что любит, а не потому, что я чем-то пожертвовала… Я уеду на несколько дней – у меня есть еще одно дело.
– Хорошо. Я вам сам позвоню.
Соня прямо из адвокатской конторы отправилась на вокзал.
* * *
…Фред сидел в машине и смотрел сквозь затонированные стекла на толпу, потоком вливающуюся в распахнутые двери метро. Сколько красивых девушек здесь, в Москве… Они такие яркие, красивые – точь-в-точь тропические бабочки!
Но сколько гордости в этих девицах, сколько гонора… Впрочем, и в шведках гонору было много, только шведки-то не такие яркие. Француженки тоже… Смотреть не на что, а они нос задирают.
Вот восточные женщины – мягче, покладистее. Пугливее. Покорнее. Старательнее. А эти, московские… Ничего-то у них нет, кроме этих шпилек и ногтей из акрила, – а как нос задирают!
Но, в общем, все они одинаковые – в какой части света их ни купи.
Ничего нового.
Одинаково любят, одинаково ненавидят. Говорят одни и те же слова – пусть и на разных языках. Одинаково жадные, одинаково бескорыстные. Верят тому, чему верить нельзя. Правду считают ложью. Сентиментальны и безжалостны. Обожают тех, кто их обманывает, вытирают ноги о тех, кто им поклоняется.
Даже грустно, что их всех можно купить! Не деньгами, так чем другим… Обещаниями, например. Разговорами. Взглядами. К каждой есть свой ключик.
Одно осталось – играть ими. Не любить же…
Вот, например, эта… стоит у витрины, смотрит на аквариум с рыбками. Невысокая, светленькая. Тонкие щиколотки, острые локотки. Одета так себе – в простенькое льняное платьице. Через плечо – черная сумка. Браслет из каких-то жутких зеленых камней на запястье. Стоит, смотрит… уже минут десять так стоит! Дурочка. Рассеянно поправляет волосы – заводит прядь за маленькое ухо. В ухе, кстати, тоже висит, оттягивая нежную мочку, зеленый булыжник.
Но нет, пошла…
– Бо, за ней, – приказал Фред.
Водитель Бо тронул машину с места. Обычно Фред ездил без своего помощника, но сегодня без Бо не обойтись. Бо – преданный и послушный, точно собака. Бо никогда не задумывался над приказами своего хозяина, он всегда исполнял их.
…Имя у нее, у этой дурочки, – Соня. Софи – на западный лад. Софи…
Фред ее уже наизусть знал. Он ее ненавидел. Более упрямого, странного создания – не найти. Красоты в ней не было никакой (разве что не толстая, ну и на том спасибо!). Ума – тоже. Кокетничать она не умела, в любви, наверное, тоже была колода колодой.
– Бо, стой.
Софи была рядом, в трех шагах впереди. О том, что за ней следят, она не догадывалась. Вот, оглянулась, скользнула взглядом по авто… Естественно, машину Фреда она не узнала. Для нее все машины одинаковы. Номеров она не помнит. Да еще и за тонированными стеклами – Фреда на заднем сиденье она не увидит, точно… А Бо – она не знает.
Софи, стоя на одной ноге и балансируя, потрясла туфелькой, висевшей на кончиках пальцев другой ноги. Камешек, наверное, вытряхнула…
Фреду вдруг стало жарко – несмотря на то что в машине на полную мощность работал кондиционер. С каким удовольствием он выломал бы эти пальцы на ее ногах… один за другим – начав с большого и закончив крошечным мизинцем. Открутил бы ступню, повернув ее вокруг тонкой щиколотки. Выдрал бы эти невесомые светлые волосы. Их много, они похожи на пух. Они всегда лезли ему в лицо – когда он стоял рядом с Софи… У нее очень чистая, гладкая, белая кожа. Глаза – слишком светлые, слишком прозрачные. У него, у Фреда, такие же глаза. Когда он смотрел в глаза Софи, ему казалось, он смотрит в зеркало. Смотрит внутрь себя. Впрочем, ее глаза были чуть… чуть синее, что ли. Он выпил бы ее глаза – один и другой. Он сжевал бы эту белую кожу – предварительно содрав ее лоскутами с тела…
Фред сглотнул.
В этот момент Софи свернула направо – туда проезда не было.
– Бо, иди за ней, – быстро произнес Фред.
Бо послушно вышел из машины и слился с толпой. С этой уличной, вокзальной толпой он хорошо сливался, этот Бо… Фред откинулся назад. Черный, чумазый чертенок прилип к стеклу – просил милостыню.
Фред зевнул. Мальчишка не видел его – корчил рожи, тряс грязными руками. Потом метнулся к другой машине. Фред закрыл глаза. Нищие его не удивляли. Их много было – везде. Они – как крысы…
Бо вернулся минут через пятнадцать.
– Сахиб́а купиль один билет… Виши… Вишигорск, – на русском произнес Бо.
– Вышнегорск. И какая она госпожа, Бо!..
– Мне ехать за ней? Через десять минут посадка, я успевать… – уже на английском спросил Бо.
– Нет. Нет смысла. Адрес я и так знаю…
* * *
Соня сошла с электрички в третьем часу дня. Погода не совсем соответствовала концу июня – не жарко, всего лишь градусов двадцать пять, даже меньше… И ветер. Она пожалела, что не взяла с собой никакой кофточки. Хмурое, серое небо.
Таксист на разбитом «Москвиче» довез ее до пункта назначения.
– Вот здесь у нас дурдом, девушка. Прошу…
Соня расплатилась с ним, вышла из машины.
Психиатрическая больница № 1 города Вышнегорска. Соня не собиралась сюда ехать без Исы, но так уж получилось… Может, это и не отец Исы тут находится! Только посмотреть на этого старика, пообщаться с Германом Остаповичем Зубовым, главврачом, которого усердно рекомендовал Бурдовский…
Все равно в Москве пока делать нечего.
Высокая каменная ограда. Соня переговорила со сторожем на проходной, ее пустили.
– Через дворик идите, девушка, там в корпус, и первая дверь… Там главврач у нас!
Во дворе, на лавочках, сидели старушки. По дорожкам энергично вышагивал мужчина в спортивном костюме, разговаривал вслух, сам с собой:
– …Я не ем мяса. Я не люблю. Это грех – есть мясо. Я не ем мяса. Я не люблю…
Далее мужички вполне адекватного вида играли за столиком в домино. Один подмигнул Соне…
Главврач был у себя в кабинете. Мужчина лет пятидесяти, полноватый, бледный, очень собранный.
– Так, вы к кому?
– Герман Остапович? Меня зовут Соней… Софьей Александровной то есть… – взволнованно начала Соня. – У вас в больнице лежит один человек… Он может быть родственником моему… моему…
Внезапно Соня почувствовала, что запуталась. Она могла сказать – «моему мужу». Могла сказать – «моему жениху». Да и, в общем, какая разница… Но на Соню напал странный паралич – она словно запуталась в невидимой паутине.
