Глава 6
Жизнь как знак вопроса
«Свобода – это когда ты сам устанавливаешь себе рамки дозволенного».
Земфира Рамазанова
Море сегодня было словно полито маслом. Писатель сдержал обещание и арендовал на полдня маленький юркий катер с красивым названием «Гевала». Его капитан – крупный, веселый человек с добрыми глазами помог Полине подняться на борт и деловито уточнил у Никиты детали маршрута:
– Вы только посмотреть или купаться будете?
– Будем, – утвердительно кивнул головой Никита. – Давайте медленно проплывем вдоль Кара-Дага, остановимся у Сердоликовой бухты, а затем у какой-нибудь пещеры. Нам очень хочется их осмотреть. Сколько это времени займет?
– Часа два. – Капитан пожал плечами. – Вы ж на это время катер и арендовали. Мне через два с половиной часа нужно туристов из Курортного забрать, так что если вы захотите подольше отдохнуть в одной из бухт, то я вас там оставлю, а на обратном пути заберу.
– В море оставите? – с тревогой спросила Полина.
– Да где захотите. Высадка на берег разрешена не везде, но кое-где все-таки можно. В бухтах дно есть. Только у Золотых ворот сразу глубина отвесная, а так везде на сушу выбраться можно. Мне, правда, к самому берегу не подойти, там же пирса нет, но вплавь недалеко, доберетесь. Если, конечно, плавать умеете.
– Умеем. – В голосе Полины, впрочем, сквозила некоторая неуверенность.
– Не бойся, – шепнул ей Никита, – я взял с собой плавательный матрас, сейчас я его надую и на нем транспортирую тебя к любому берегу.
– А что еще взял мой запасливый спутник? – спросила она с изрядной долей уважения в голосе.
– Ласты и маску с трубкой.
– Для себя?
– Для нас обоих. В конце концов, мы же выбрались в это путешествие, чтобы получше познакомиться с бухтами и пещерами Кара-Дага, так что буду учить тебя нырять и плавать под водой.
– Да я в общем-то умею, – сказала Полина, которая совершенно успокоилась. – Только не пробовала давно. С детства. Меня папа учил, когда нас, маленьких, на море возил. Не могла же я разучиться?
– Мышечные навыки не исчезают, – сообщил Никита. – Невозможно же разучиться ездить на велосипеде. И плавать в ластах тоже.
Они прошли на нос катера и сели, свесив ноги за борт. Поднимающиеся небольшие волны освежали их легкими, будто невесомыми брызгами. Катер шел вперед мощно и уверенно. Совсем не качало, и Полина даже испытывала легкое разочарование оттого, что ей не приходится бороться со стихией и переживать ужас и восторг одновременно, качаясь вверх-вниз на бушующих волнах.
– Жаль, что не шторм, – сказала она.
– Боюсь, что в шторм наш славный капитан вряд ли взял бы нас на борт, – засмеялся Никита. И неожиданно добавил: – Все-таки женщины удивительно нелогичные существа.
– Это почему же?
– Да потому что ты только что беспокоилась, что не доплывешь от катера до берега, и это в полный штиль. И тут же мечтаешь о том, чтобы оказаться в море в шторм. Где логика?
– Нет логики, – согласилась Полина и замолчала. Скалы с одной стороны катера и открытое бескрайнее море с другой завораживали ее настолько, что говорить не хотелось. Никита, то ли чувствуя, то ли разделяя ее настроение, тоже молчал.
У Южной Сердоликовой бухты они сделали остановку.
– Ну что? Вперед за приключениями? – спросил Никита. Полина согласно кивнула. Не заставляя себя уговаривать, она быстро разделась до купальника и натянула ласты, выданные Никитой.
Море ласково приняло их в свои объятия, а ждущая их «Гевала» тихонько покачивалась на волнах, будто махала на прощание.
До берега бухты оказалось недалеко. Полина аккуратно выбралась на пляж, усыпанный разноцветными камушками.
– Красиво здесь, – сказала она, оглянувшись по сторонам.
– Я бы сказал, сказочно, – мягко поправил ее Никита. – Знаешь, я часто думал, почему древние легенды придают самой обычной местности флер красоты. Суди сама, бухта как бухта, камни сплошные под ногами, как и на городском пляже, а ты ждешь чего-то необычного и восхищаешься красотой простых желтых скал.
– Неправда, – запротестовала Полина. – Здесь действительно очень красиво. И я это говорю вовсе не оттого, что ты рассказал мне легенду о Карадагском чудовище. Природа здесь сама по себе удивительная.
Никита улыбнулся. Девушка ему нравилась. Маленькая, хрупкая, но сильная и независимая. Сама себе хозяйка. Вот уже несколько дней ему отчего-то хотелось защитить ее от неведомых напастей, да и вообще от житейских невзгод.
Это было странно. Никита Чарушин вообще-то всегда считал себя разумным эгоистом, которому не было никакого дела до чужих проблем. Свои он разрешал в оптимальный срок, а чужие взваливал на себя только тогда, когда избежать их уже не было никакой возможности.
Его жена, только совсем недавно перешедшая в категорию «бывшая», всегда утверждала, что он – сухарь и черствый человек, который не принимает чужие беды и тревоги близко к сердцу.
А он искренне не понимал, почему должен в десять вечера везти теще, живущей на другом конце города, медный таз для варки варенья, зачем ехать на оптовый рынок за сигаретами для тестя, если в ларьке рядом с домом они стоят дороже всего на рубль за пачку, и почему должен как пришитый сидеть рядом с женой только оттого, что она простудилась и у нее температура 37,2.
Большинство ее проблем и забот казались ему надуманными и ненастоящими. Он и не скрывал этого, потому что был человеком прямым и честным. У него была работа, было маленькое литературное хобби, которому он отдавал свободное время, не желая взамен этого обсуждать очередную подругу жены, которая рассталась с очередным поклонником.
Рядом с женой ему было скучно. И от этого стыдно, потому что не чужая же она ему была, в самом-то деле. Но изо дня в день выслушивать про учеников, каждый из которых был форменный балбес и идиот, а также про коллег по работе, сплошь старых дев, закомплексованных дур, истеричек и сквалыг, ему было тошно до зеленых чертиков в глазах.
В этих постоянных пересудах кто что сказал, как при этом посмотрел, кто кого подсиживает и кто под кого копает, его супруга тоже выглядела не лучшим образом. Девичья легкость ее фигуры давно сошла на нет, оплывший подбородок выдавал не только возраст, но и отсутствие силы воли, капризный рот то и дело складывался в неприятную гримасу. Его жена все время ходила с поджатыми губами и все время была недовольна – временем года, поведением школьников, скандальностью коллег, отсутствием денег, хотя он неплохо зарабатывал в последнее время, отсутствием его интереса к ее родителям и к ней самой.
Он решился на развод как-то неожиданно для самого себя. Он никогда не задумывался о том, что больше не хочет, да и не может жить с этой женщиной, пока в один прекрасный день во время очередного скандала вдруг в одночасье осознал, что готов ее убить.
