– Не ыально, – то ли провыла, то ли прорыдала Оля, которую Никита тащил к берегу.
– Костик, ты, правда, не сердись. У нее силы-то немерено, а движения не точные. Это вообще была не очень хорошая затея – позвать ее играть в мяч.
– Ничего. – Костик успокаивающе помахал Оле, а затем украдкой снова растер многострадальный нос. – Не зря говорят, кто к нам с мячом придет, от мяча и погибнет.
Полина, несмотря на то что ситуация не располагала к веселью, невольно улыбнулась. Хоть и не очень быстро, но пришла в себя расстроенная Оля. Улеглась поднятая суматоха, над пляжем вновь воцарилась чуть сонная полуденная безмятежность, нарушаемая лишь криками играющих детей.
Вернулся из своего длительного заплыва пожарный Андрей. Принес очередную порцию ракушек. Сделал приглашающий жест, подзывая Олю, но та, измученная своими переживаниями, лишь покачала головой.
– Как ты их находишь? – восхищенно спросил Никита у Андрея. – Я вот вроде тоже плаваю неплохо, но ни одной раковины не нашел, сколько бы ни нырял.
Полина навострила уши. Андрей по-прежнему казался ей подозрительным, как и история с его шкатулкой. Поэтому, решив, что Никита вступает в разговор, чтобы что-то узнать, она приготовилась внимательно слушать, чтобы не упустить какой-нибудь важной детали.
– Да я вообще всегда все нахожу, – засмеялся Андрей. – Нюх у меня, что ли. Я за грибами, знаешь, как езжу? Загоняю «уазик» отцовский в лес, откидываю заднюю дверь, расстилаю там брезент и засыпаю грибами до самого верха. Если за белыми, значит, белых целая машина, если за груздями, значит, груздей. У меня дома ларь холодильный стоит, на сорок литров. Вот мы с женой, – он кивнул в сторону своей молчаливой супруги, которая за весь отпуск, казалось, не сказала ни слова, – их по двое суток чистим, по пакетам раскладываем и замораживаем. Прошлой зимой знакомые спросили, нет ли грибов, так я наторговал на восемь тысяч сразу. В этом году тоже насобирали, сейчас бы еще походить, так мы вот тут. На море. Но ничего, через пару дней домой улетать, глядишь, застанем еще и грузди, и рыжики.
– Хозяйственный ты мужик, как я погляжу, – улыбнулся Никита.
– А то, – отозвался Андрей. – Настюшка у нас, – он снова кивнул головой, теперь уже в сторону дочки, – очень пюре уважает. Мы ей каждый день кастрюлю варим. Так что картошкой мы поле засаживаем. Ну, капуста там у нас еще, морковь, свекла, тыква. Огурцы, помидоры, перцы. Вот сейчас приедем, лечо начнем катать, банок сто, не меньше.
– Неужели вы все это за зиму съедаете? – не выдержала Полина.
– Конечно, а как иначе? – Андрей, казалось, удивился ее вопросу. – Мы практически натуральным хозяйством живем. Нам санкции по барабану, у нас вся еда практически своя. Я и на охоту хожу, и рыбалю. Так что мы, пожалуй, кроме молочных продуктов, и не покупаем ничего. А что в этом плохого? Ничего, я считаю. Так, почитай, пол-России живет.
– Вы уже домой, значит, скоро? – зачем-то уточнила Полина.
– Ага, завтра-послезавтра еще тут, а затем ночью домой. Хочется уже на наши просторы, если честно. У меня ведь любимый вид отдыха какой? Сесть на машину, уехать в домик в лесу и там с ружьишком походить, лесным воздухом подышать. Нет его слаще.
Полина смотрела в его воодушевленное, открытое лицо и понимала, что этот человек не может быть преступником. Вот не может, и все тут! Ясный взгляд, речи, которые он вел, даже золотые коронки на верхних зубах – все выдавало в нем чистую цельную искреннюю натуру, не способную на подлость. Перед ней стоял простой мужик, без затей, бесхитростный, который никак не мог оказаться Прыгуном.
– Или он тут ни при чем, или он гениальный актер, или я вообще ничего не понимаю в людях, – пробормотала она.
– Везет тебе, Андрюха, – лениво потянулся на своем лежаке Костик. – Всегда завидовал людям, которые живут в глубинке. У вас там до природы один шаг. А у нас в Москве одни пробки и сплошная круговерть.
– Ты ж на телевидении работаешь, вот уж тебе я точно не завидую, – заметил Андрей.
– Да я не то чтобы на телевидении. Я в рекламе. Хотя телевизионную мы, конечно, тоже делаем, – поправил его Костик, и между мужчинами завязался диалог на тему «их нравов». Полине он быстро наскучил. Мир телевидения и рекламы был от нее так далек и настолько не вписывался в ее ежедневные будни, что даже слушать про это ей не хотелось. А вот Оля, уже окончательно успокоившаяся, как заметила Полина, слушала с огромным интересом, хотя в разговоре и не участвовала. Стеснялась.
В дальнем углу пляжа вновь появилась женщина, торгующая кукурузой. Полина решила, что в этот раз обязательно купит початок, и приглашающе замахала той рукой. Поправив свой просоленный потом козырек, женщина подошла, поставила свою тяжелую корзину на край лежака и вздохнула, переводя дух.
– Кукурузу вам? – спросила она.
– Да, одну, пожалуйста, – вежливо ответила Полина. – И соль. Есть же у вас?
– Конечно. – Женщина взяла деньги, достала горячий початок, ловко обернула его полиэтиленовым пакетом и достала бумажку с солью. – Приятного аппетита. Костик, тебе-то не надо?
– Нет, – довольно резко ответил тот.
– Деньги не взял, что ли? – Женщина вдруг рассмеялась. Смех у нее был чудный, молодой-молодой. От него сразу куда-то исчезали и глубокие морщинки на загорелом дочерна лице, и нездоровая полнота, и отеки на натруженных долгим хождением ногах. – Так вечером отдашь. Не беда.
– Я не хочу кукурузу, – вежливо и ровно сказал Костик, но Полина увидела, что он почему-то напряжен из-за этого ничего не значащего разговора. Взбешен даже. Сорвавшись с лежака, он побежал к морю и с разбегу нырнул, подняв кучу брызг.
– Вот бешеный. – Торговка покачала головой, быстро свернула свою корзину и пошла дальше вдоль рядов, привычно выкрикивая свое предложение. Полина проводила ее глазами.
– Пойдем драники есть? – спросил у Полины Никита. – С семгой. В «Сердолике» они знаешь какие вкусные?
– Кукуруза остынет, – жалобно сказала Полина, которой вовсе не хотелось кукурузы, а хотелось сходить с ним в кафе. И драников захотелось просто смертельно.
– Ты ж ее купила не потому, что тебе хочется, – засмеялся Никита. – Думаешь, я не вижу? Это ж акт милосердия, а не потребления.
– Не выбрасывать же ее, – рассудительно сказала Полина. – Еду вообще нельзя выбрасывать.
– Так не выбрасывай. Оля, хочешь горячей кукурузы?
Девушка ответила не сразу. Глаза ее были устремлены на море, где далекой точкой на волнах покачивалась голова Костика. Оля о чем-то напряженно думала.
– Что? У-ку-у-зу? Да, съем, – сказала она, когда Никита повторил свой вопрос.
Полина аккуратно вручила ей початок, тщательно обмазала его солью, натянула шорты с майкой, кивнула маме, и они с Никитой отправились в кафе. Почему-то ей было очень хорошо оттого, что они остались с ним вдвоем, без любопытных глаз, которые на пляже она постоянно ощущала на себе.
