Кеннеди рассказала все, что ей было известно о Рэппе, надо признать, не слишком много, но заметила, что чистая доска – это не так и плохо. И что у них есть возможность создать из него такого агента, какой им требуется. Она закончила устный доклад, когда Харли вернулся из подвала. Льюис попросил ее приготовить салат, а сам принялся кипятить лапшу, нарезать курицу и готовить белый сливочный соус. Харли осталось открыть красное вино.
Пока психолог заканчивал готовить основное блюдо, Стэн и Айрин начали все сначала. Они перебрасывались репликами; каждый старался настоять на своей версии того, что произошло, постоянно повторяя, что другой все испортил. Как и всякий хороший психиатр, Льюис прекрасно умел слушать и великолепно играл свою роль. Ему помогало то, что Харли и Кеннеди очень редко бывали скучными. Стэн принадлежал к числу пациентов, что встречаются раз в жизни, из тех людей, за общение с которыми Льюис мог бы и сам заплатить. Конечно, иногда Харли кое-что преувеличивал, но психолог сам был свидетелем некоторых его подвигов и знал, что бо́льшая часть историй правдива.
С Кеннеди дело обстояло иначе. Она никого не поносила, в ней отсутствовал гнев, она не была склонна к энергичной жестикуляции, которая сопровождалась гримасами в стиле греческой трагедии. Ее речь отличалась спокойствием и интеллектуальностью, что позволяло собеседнику расслабиться. Она никогда не спешила с ответами и тщательно обдумывала свои слова, не атаковала и не имела склонности к преувеличениям, когда пыталась объяснить свою точку зрения. Они отличались друг от друга практически во всех аспектах, но у них имелись общие качества, которые усугубляли разногласия. Оба относились с глубоким подозрением ко всему, с чем им приходилось сталкиваться, и не любили соглашаться с совершенными ошибками. Ко всему прочему, долгая история их отношений приводила к тому, что во время споров в них всплывали как лучшие, так и худшие стороны. Льюис никогда не признался бы в этом в разговорах с ними, но их споры стали для него одним из самых сильных профессиональных удовольствий: словесный поединок на уровне олимпийцев.
Стол был накрыт, вино разлито по бокалам, еда разложена по тарелкам. Кеннеди неспешно принялась за салат, а Харли и Льюис набросились на салат, курицу и феттучини в томатном соусе. Льюис ел молча, наблюдая за поединком Харли и Кеннеди. Он прерывал их трижды, но лишь для того, чтобы кое-что уточнить. Когда психолог доел все, что лежало на его тарелке, он налил себе второй бокал вина, отодвинул стул от стола и приготовился излагать свое понимание ситуации. При формировании их группы они решили, что Льюис должен иметь полный доступ ко всей информации.
Группу возглавлял Харли, но в Вашингтоне испытывали некоторые опасения из-за его ковбойского подхода. Нужно отдать должное Стэну – он понимал, что у него есть определенные слабости. Роль Льюиса не ограничивалась прополкой самых бредовых идей. Харли сказал ему когда-то: «Я не хочу слушать чушь, которую порют психоаналитики. Ты должен высказывать свое мнение, а не выдавать бесконечный поток "если"». Льюис не забыл эти слова.
– Я вижу две ошибки, – сказал он, поставив бокал на стол. – И вы оба знаете, в чем они состоят.
Кеннеди кивнула.
– Я вижу только одну, – заговорил Харли. – Она не проявила должного прилежания. А какова вторая?
– Ты считаешь, что сегодня не совершил ни единой ошибки? – спросил Льюис.
– Я не идеален, но здесь нет моей вины. – Стэн указал на Кеннеди. – Я ужасно занят – пытаюсь понять, есть ли у одного из новых парней необходимые нам качества. И не несу ответственности за дерьмо, которое она мне подбрасывает.
Льюис понял: придется смириться с тем фактом, что на Харли нужно надавить посильнее.
– У нас остается две возможности, – сказал он, откашлявшись. – Либо этот парень по-настоящему хорош, либо ты совершил ошибку. – Сделал пару глотков. – И что же имеет место на самом деле?
Харли стиснул челюсти.
– Я не совершал ошибок! – Затем он слегка смущенно добавил: – Я лишь недооценил его, вот и всё.
– Именно это и тревожит меня больше всего, – укоризненно сказал Льюис.
– Не беспокойся… такое не повторится.
– Боюсь, этого недостаточно.
Харли закурил.
– Не нужно делать из мухи слона, – небрежно сказал он.
– Чушь собачья! – Ярость Льюиса была искренней.
– Да брось ты… – сказал Стэн, пытаясь отмахнуться от доводов Льюиса.
– И не подумаю – поскольку сегодня ты все испортил, и испортил существенно.
Кеннеди откинулась назад, ее глаза были широко раскрыты; она не сумела скрыть удивления, которое вызвала у нее резкая реакция Льюиса.
– Давай не будем так остро на все реагировать, – по-прежнему небрежно произнес Харли, стараясь немного снизить накал беседы.
– Слишком остро. – Льюис подался вперед. – Я не уверен, что здесь вообще возможна слишком острая реакция, и сейчас меня больше всего беспокоит то, что ты это понимаешь, но слишком упрям, чтобы признать вслух.
– Но это еще не конец света.
Негодование Льюиса росло с каждым отрицанием Харли.
– Ты должен оставаться непогрешимым. Эти парни должны тебя бояться, испытывать отвращение, ненавидеть – но ты не можешь допустить, чтобы один из них поставил тебе фонарь под глазом. – Льюис указал на распухший глаз Стэна. – И ни при каких обстоятельствах они не должны побеждать тебя в поединках… в особенности через пять минут после того, как вошли в ворота базы.
– Он не смог меня победить, – прорычал Харли.
– Ну это спорный вопрос. Насколько я понял, он одержал победу, а ты вывернулся, нарушив правила.
– Да… жизнь несправедлива.
– Ты прекрасно знаешь, Стэн, что на данной стадии твои подопечные подобны щенкам. Ты не можешь нарушать правила, которые сам же и установил. Это дает им неправильный посыл.
Харли откинулся назад и упрямо скрестил руки на груди.
– Меня обманом втянули в эту историю.
– Я не уверен, что так и есть, но на данном этапе приму твою сторону… Но ты не должен поддаваться на обман, – продолжил Льюис после короткой паузы. – Ты должен заставлять собак бегать до тех пор, пока они не устанут так сильно, что не смогут даже стоять на ногах. Ты должен был наблюдать за каждым из них… почувствовать, на что они способны, а потом привести их в амбар и унизить, как случалось со мной и с тобой в лагере новобранцев. Да, работа деликатная, будь я проклят, и тебе это прекрасно известно. Есть причина, по которой мы все делаем именно так, а не иначе, и твое эго не должно вмешиваться в процесс принятия решений.
– Мое эго не имеет к тому, что произошло, никакого отношения, – резко возразил Харли с кислым выражением лица. – Я лишь слегка расслабился. Ничего больше.
– Нет, – возразил, покачав головой, Льюис, – в данном случае я склонен согласиться с Айрин. Ты все еще видишь в ней маленькую девочку и не можешь отдать ей должное. Она привезла тебе нового рекрута, а ты из-за того, что он появился не из привычного тебе источника, решил пропустить фазы один, два и три – и сразу надрать ему задницу и отправить обратно. – Психолог откинулся назад, выпил вина и уже немного спокойнее продолжал: – Неужели для тебя ничего не значит, что Томас поддерживает Айрин в данном вопросе? – Льюис напомнил про заместителя директора по оперативным вопросам.
