Митч заметил тревогу на испещренном морщинами лице пожилого человека.
– Я не привык разговаривать на такие темы, – сказал он, потирая ладони.
– Да… тут ты прав.
Сам Стэнсфилд никогда ни с кем не говорил о людях, которых убил. Просто не делал так. Но кое-кто из оперативников, с которыми он работал за прошедшие годы, вел себя иначе. Одни серьезно обсуждали процесс убийства, почти с академической точки зрения, словно хотели довести свое мастерство до идеала. Другие старались держаться беспечно, когда обсуждали подробности. Но лучшие, так всегда казалось Стэнсфилду, оставляли подобные вещи при себе.
– Это очень важно, – сказал он. – Как у тебя здесь? – и постучал пальцем себя по виску.
– Думаю, со мной всё в порядке.
– Не появилось проблем со сном?
– Наоборот, я уже много лет не спал так крепко.
– Хорошо. Я хочу, чтобы ты понял одну очень важную вещь. Хамди Шариф решил заняться торговлей оружием и вполне сознательно продавал его террористам, которые использовали его для убийства невинных гражданских лиц.
– Я знаю.
– Я в ответе за его смерть в не меньшей степени, чем ты.
Рэпп нахмурился и посмотрел на Стэнсфилда так, словно у него появились сомнения.
Тот совсем не удивился.
– Как ты думаешь, кто послал тебя на эту операцию?
– Я не знаю.
– Я послал. Именно я исполнил роль судьи и присяжных. А ты стал исполнителем. Никогда не забывай об этом.
В его голосе появилась глубина, которой прежде не было; казалось, он просил, чтобы Митч понял серьезность того, что сейчас услышал.
Наконец, Рэпп кивнул, хотя и сам не знал, насколько правильно он понял смысл слов своего босса.
Стэнсфилд встал.
– Почему бы тебе не поехать домой?
– А каким будет решение?
– Не беспокойся. Я с этим разберусь. Но ты уж постарайся не усложнять все в ближайшие несколько месяцев.
Глава 27
– Слава богу, – заявил Льюис, увидев вошедшего в зал Стэнсфилда. – Я ни минуты больше не выдержу – вразумить эту парочку невозможно.
С нескрываемым разочарованием Стэнсфилд посмотрел через стол сначала на Харли, который находился слева, потом на Кеннеди, расположившуюся напротив. Оба стояли.
– Сядьте, – приказал он. Айрин села, но Стэн остался стоять. – Первый, кто повысит голос, отправится в Йемен до конца карьеры.
– Ты никуда не можешь меня послать, – прорычал Харли.
Стэнсфилд не сводил с него глаз, показывая, что может поступить с ним гораздо хуже, чем попросту послать неблагодарного осла в Йемен. Из всех троих только Стэн видел такой взгляд прежде, почти тридцать лет назад, но до сих пор помнил собственную глупость, которая едва не стоила ему жизни, и если б не великодушие Стэнсфилда, он умер бы в тот же день. Харли медленно опустился на стул.
– Неужели я настолько плохо относился к вам обоим, что дошло до этого? – спокойно спросил Стэнсфилд, но в его голосе ясно слышалось огорчение и недоумение. – Вы кричите друг на друга, как дети, которые таким способом рассчитывают одержать победу над взрослыми. – Он повернул голову к Кеннеди. – От тебя я ожидал большего. Что я говорил тебе относительно потери контроля над эмоциями?
– Что это слабость.
– Верно. И что произошло сегодня вечером… ты кричишь на одного из самых вспыльчивых людей в нашей столице? Неужели твоя логика стала более последовательной? А доводы кажутся тебе более убедительными? Ты рассчитываешь, что сумеешь заставить его видеть вещи такими, как хочешь ты, если будешь вопить на него, как спятившая банши?
[14]
Кеннеди покачала головой, окончательно смутившись.
Затем Стэнсфилд перевел ледяной взгляд на Харли.
– А ты… ты счастлив, что молодая Айрин, наконец, опустилась до твоего уровня?
– Чепуха. Она взрослая женщина и способна постоять за себя. Меня раздражает, что всякий раз, когда ей не нравится, что я делаю, она бежит к тебе. – Харли указал на Стэнсфилда. – Тебе не хуже меня известны правила. В поле приказы отдаю я. Как я скажу, так тому и быть; я – бог. А этот слишком-умный-для-собственной-пользы подонок-студент нарушил все, что только возможно; ему еще повезло, что я не пустил пулю ему в голову.
– Так вот какие у тебя теперь правила… Когда оперативник не выполняет твои приказы до последней буквы, ты готов пустить ему пулю в голову?
– Ты знаешь, что я имею в виду. Он вышел за любые возможные рамки, наплевал на все и полностью слетел с катушек.
– И успешно провел операцию. Давай не будем об этом забывать.
– Дерьмо, – ухмыльнулся Харли. – Даже слепая белка – при невероятном стечении обстоятельств – может найти орех.
– Вот как ты собираешься вести со мной спор… слепые белки и стечение обстоятельств?
– Ты знаешь, что я прав.
– Ты прав лишь частично, и ты стал слишком нетерпимым; я не уверен, что смогу и дальше держать тебя здесь.
– Скажи лишь одну слово, и я уйду в отставку. Меня уже тошнит от вашей чепухи.
– И чем станешь заниматься, Стэн? – Заместитель директора по оперативным вопросам наклонился вперед и положил руки на стол. – Превратишься в законченного алкоголика. В еще одного полного горечи, никому не нужного бывшего шпиона, повернувшегося спиной к неблагодарным гражданам. Ты уже на полпути. Ты слишком много пьешь. Слишком много куришь. Ты только и делаешь, что ноешь, точно жалкая женщина, которая злится на своего мужа из-за того, что она потеряла молодость и красоту. Ведь именно в этом главная проблема, Стэн?
– В чем?
– Полагаю, ты уже это слышал. Рэпп напоминает тебе себя самого.
– Кто? Этот жалкий студент?
Стэнсфилд медленно кивнул.
– Возможно, он даже лучше. Вот что тебя пугает больше всего.
– Чушь собачья!
Стэнсфилду следовало бы все понять намного раньше. Он резко встал.
– Значит, ты предлагаешь его выгнать?
– Вне всякого сомнения. Он совершенно непредсказуем. Рано или поздно из-за него возникнет множество проблем.
– И кем ты предлагаешь его заменить?
Харли ушел от прямого ответа.
– Ну, есть пара достойных кандидатов…
Стэнсфилд посмотрел на Льюиса, сидевшего во главе стола.
– Доктор?
