– Вы пытаетесь сказать мне, – начал Ричардс, – что мы – Шерман?
– Я очень на это надеюсь, – ответил Харли, который находился в состоянии, близком к ликованию. – Он ведь одержал победу.
Митч больше не мог сдерживаться и громко расхохотался.
– Что тут смешного? – спросил Харли.
Когда Рэппу, наконец, удалось немного успокоиться, он сказал:
– Вы сидите рядом с одним из лучших представителей Джорджии. Ваши слова – все равно что восхваление Эндрю Джексона
[17] перед компанией индейцев.
– О! – выдохнул Харли, сообразив, какую ошибку совершил. – Я не хотел тебя обидеть. Мы как-нибудь поговорим об этом за кружкой пива. Шерман был забиякой. – Бросив Ричардсу кость, он добавил: – И нельзя отрицать, что Ли и Джексон обладали талантом настоящих стратегов. – Поменяв тактику, он спросил: – Ты ведь охотился на птиц?
– Ну да.
– Зачем нужно брать с собой в поле собаку?
– Чтобы заставить птиц взлететь.
– Точно, – сказал Харли. – Наши враги сидели тихо и не высовывались последние десять лет, причем у них это мастерски получалось, пока Лэнгли сосредоточил свое внимание на Центральной Америке и необходимости иметь как можно меньше дел с ублюдками с Капитолийского холма. Я рассказывал вам про нашего оперативника, которого захватили прямо на улице в Бейруте несколько месяцев назад… по правде, такое случилось не в первый раз. Мы слишком расслабились в восьмидесятые и слишком многое позволили этим задницам. – Посмотрев на лицо Рэппа в зеркале, он проговорил: – Апрель восемьдесят третьего, нанесен удар по нашему посольству, погибли шестьдесят три человека. В тот день Лэнгли потерял восемь лучших оперативников, включая директора Ближневосточного отдела и шефа резидентуры.
Харли выпустил из рассказа тот факт, что в тот день он находился в городе и вполне мог стать одной из жертв. Он также не стал говорить им, что отец Кеннеди был одним из сотрудников, которых они тогда потеряли. Стэн считал, что не имеет права делиться с ними столь личными вещами. Она сама расскажет, если и когда захочет.
– В ответ мы послали морских пехотинцев. Октябрь восемьдесят третьего, по отряду морпехов и французских военных нанесен удар при помощи автомобильных бомб. Погибли двести девяносто девять человек, и всё из-за кучки вонючих дипломатов, убедивших командование, что слишком серьезные меры безопасности будут неправильно поняты. Причем ни один из поганых дилетантов ни разу не бывал в этом богом забытом городе. В ответ после бомбежки бараков мы сказали, что не намерены уходить, сбросили пару бомб и свалили.
Стэн выругался и продолжал:
– Так вот, ублюдки решили, что они могут безнаказанно выступать против нас. В марте восемьдесят четвертого они схватили моего приятеля Билла Бакли, нашего нового шефа резидентуры, ветерана Корейской и Вьетнамской войн. – Харли выглянул в окно, и на мгновение в его глазах появилась печаль. – Они пытали его почти полтора года, потом отправили самолетом в Тегеран. Ублюдки всё записывали на пленку. – Стэн покачал головой, словно хотел прогнать дурные мысли. – Они заставили его выдать все, что он знал, всю информацию до мелочей, и продали ее русским и всем, кто мог этим заинтересоваться. Билл очень много знал. Сведения, которые они получили от него, причинили нам невероятный вред. Я даже не стану пытаться вам говорить, сколько ночей я лежал без сна, задаваясь вопросом, как бы я повел себя на его месте.
Они призвали так называемого эксперта, психолога из «Хезболлы» по имени Азиз аль-Абаб. Он учился в России в Университете дружбы народов. Имен, которые получили ублюдки, было такое количество, что даже подумать страшно. Аль-Абаб накачивал Билла наркотиками и задавал свои вопросы бесконечно. Говорят, у него было два помощника, и эта троица превратила допросы в настоящий научный эксперимент. В конце концов сердце Билла не выдержало, но прежде они успели очень многое у него узнать.
Постепенно, один за другим, начали исчезать наши высокопоставленные источники в правительствах в регионах и за их пределами. И как мы на это отреагировали? Никак. В результате они осмелели еще больше. Мерзавец Каддафи решил заложить бомбу на дискотеке в Берлине, и тогда мы наконец решили ответить им и сбросили ему на голову парочку бомб. К несчастью, мы промахнулись, а потом в июле восемьдесят восьмого капитан «Венсена», решивший поиграть в ковбоя, принялся нарезать круги по Ормузскому проливу, гоняясь на ракетном крейсере типа «Тикондерога» стоимостью в полмиллиарда долларов за катерами, которые стоили десять тысяч… – Харли замолчал и закрыл глаза, как будто не мог поверить в эту отвратительную историю.
Рэпп договорил за него.
– «Иранские авиалинии», рейс номер шестьсот пятьдесят пять, двести девяносто гражданских лиц.
– Да, – сказал Стэн, сообразив, что, потеряв свою девушку чуть позже в тот же год, Рэпп знает про ту катастрофу. – И нам гордиться нечем. Что бы вам ни пытались говорить, мы были виноваты. Вместо того чтобы признать свою ошибку и, использовав эту ситуацию, показать иранцам, что в наши планы не входило на них нападать, мы стали все отрицать, а потом пошли дальше и обвинили их в случившемся. Конечно, они не были белыми и пушистыми, но у того капитана на борту имелись два вертолета, и он вполне мог с их помощью разобраться с катерами. Сила ракетных крейсеров с системой «Иджис» – в расстоянии. Не нужно подходить близко к неприятелю, как во времена Второй мировой войны. Если возникает угроза, ты отступаешь и выпускаешь ракеты.
– И это стало причиной теракта на «Пан-Ам» над Локерби, – сказал Рэпп.
Харли кивнул.
– Все немного сложнее, но по сути… да.
– Итак, каким боком здесь мы? – спросил Ричардс.
– Скажем так, кое-кто в Вашингтоне понял, что они неправильно себя вели. Терроризм, особенно исламское радикальное дерьмо, их напугал, и это правильно. Они увидели, что произошло, когда мы позволили арабам без особых усилий захватить человека статуса Бакли. Такие вещи ведут к неверному пониманию ситуации нашими врагами. Теперь они поймали Шнобеля, и все началось сначала. Я не должен вам это говорить, парни, но какого черта… за несколько прошедших месяцев убиты пятеро из наших источников. Нам пришлось отозвать больше дюжины. Сейчас мы действуем вслепую. И снова из-за того, что мы ничего не предпринимаем, у них растет уверенность, что они могут делать с нами все, что пожелают, а мы даже пальцем не пошевелим в ответ.
– А какое отношение ко всему этому имеют документы, с которыми вы работали всю ночь? – спросил Рэпп.
– Давайте на секунду предположим, что у вас на счету в Швейцарском банке пять миллионов. Эти деньги собраны за годы вымогательства, торговли наркотиками и оружием, фальсификаций и множества других нелегальных операций. Вы трудились изо всех сил, чтобы их собрать. Что вы станете делать, если, проснувшись однажды утром, обнаружите, что счет – ваш счет – опустел?
