– Молчать! – взревел Мугния и, сжав кулаки, повернулся к Ради. – Меня тошнит от ваших жалоб и склок, от бесконечной ругани… и из-за чего? Так мы ни к чему не придем. Исчезли миллионы. Шариф мертв, наш банкир мертв, а стервятник Иванов впервые за много лет собирается явиться в Бейрут. Я что, единственный, кто находит это несколько огорчительным?
– Он сказал мне, что не имеет никакого отношения к убийству Шарифа, – вмешался Сайед.
– И с каких это пор ты стал верить тому, что говорит русский?
– Я ему нисколько не доверяю, но в данном случае… у меня сложилось впечатление, будто он расстроился, что кто-то убил Шарифа.
– Может, он тут и ни при чем, может, это сделал кто-то другой, и Иванов решил, что раз наш турецкий друг мертв, настал идеальный момент, чтобы присвоить деньги.
Сайед задумался над его словами. Такое было возможно. Иванов не раз доказывал, что может быть совершенно беспринципным.
– И в дополнение ко всему проклятые христиане решили продемонстрировать нам свою силу. – Мугния быстро покачал головой. – Мне все это не нравится. Происходит что-то отвратительное, но мы почти ничего не знаем.
– С какой стати Иванов решил прилететь в Бейрут? – спросил Бадредин.
– Земля.
Все одновременно посмотрели на полковника Джалиля из иранского подразделения «Кодс».
– Объясни, – велел Мугния.
– В Бейруте очень много дорогой земли, и многие говорят, что, поскольку война закончилась, здесь можно заработать огромные деньги.
– Ну почему эти люди не могут оставить нас в покое? – спросил Мугния, не обращаясь ни к кому в отдельности.
– А как насчет американцев? – задал свой вопрос Ради. – У нас в здании находится их агент.
– Которого отправили сюда для переговоров об освобождении бизнесмена, захваченного тобой. – Тон Сайеда без слов говорил, что он думает о Ради.
– Это он тебе так сказал.
Сайед повернулся, чтобы посмотреть на Ради.
– Ты ставишь под сомнение мою способность заставлять людей говорить правду?
– Никто из нас не идеален.
– Так ты думаешь, что американец нас обманывает? Что его появление здесь – это часть грандиозного плана американцев захватить Бейрут?
– Я ничего такого не говорил.
– Говорил, и не раз. – Оглянувшись на лидера «Исламского джихада», Сайед сказал: – У нас недостаточно информации, чтобы понять, что происходит на самом деле. Это может быть кто угодно, но, основываясь на известных нам фактах, необходимо признать, что Иванов находится в первых рядах подозреваемых.
– И что нам делать? – спросил Бадредин.
Сайед мгновение подумал и ответил:
– Пусть приезжает в Бейрут, но держите глаза и уши открытыми, чтобы узнать как можно больше.
Мугния почесывал бороду, обдумывая сказанное.
– Бейрут – наша крепость. Предупредите людей в доках и аэропорту. Я хочу знать обо всем, что покажется им подозрительным. Американцы, русские, евреи… мне все равно.
– И еще следует поставить в известность наших союзников, – сказал иранец. – Все должны соблюдать максимальную осторожность, пока мы не будем точно знать, что происходит.
– Согласен, – сказал Мугния. – Очень аккуратно предупредите наших людей в Европе. Особенно тех, кто имел связи с Шарифом. Пусть попытаются узнать, кто развязал против нас войну.
Это было правильное решение, но Сайед хотел добавить еще кое-что.
– Однако не следует никому говорить про деньги. По крайней мере, пока.
Все собравшиеся на совет по очереди кивнули, как он и ожидал. Они были слишком горды, чтобы открыто признать, что их обманули и украли у них большую сумму денег.
Глава 44
Цюрих, Швейцария
«Гольфстрим 450» приземлился в Международном аэропорту Цюриха и направился к заправочной площадке, а не к таможне. В полетном листе говорилось, что он совершил посадку, чтобы заправиться перед тем, как следовать дальше в Кувейт. Грузовик уже ждал; один из рабочих начал разматывать шланг, другой, в голубом комбинезоне, подошел к фюзеляжу и трижды ударил ладонью по боку самолета. Через секунду открылся люк и был спущен трап. Мужчина в комбинезоне быстро взбежал по ступеням наверх и нажал на кнопку, чтобы поднять трап и закрыть люк. Он проверил дверь в кабину экипажа и направился в салон.
Харли снял бейсболку и сел на одно из двух открытых сидений напротив Айрин Кеннеди, так, что их разделял столик.
– Доброе утро. – Он постучал пальцем по толстой папке, лежавшей перед аналитиком отдела борьбы с терроризмом. – Полагаю, это мне.
Кеннеди придвинула папку к себе поближе и ответила:
– Но сначала нам нужно кое-что обсудить.
– Давай побыстрее, потому что у меня расписание, которого я должен придерживаться, и нам нужно снова поднять тебя в воздух, прежде чем таможенники сунут сюда свои любопытные носы.
Айрин кивнула, как будто хотела сказать: «Хорошо».
– Какова окончательная сумма в долларах? – спросила она.
– Ты о чем?
– Тебе прекрасно известно, о чем я.
– А… об этом. – Харли огляделся по сторонам, как будто складывал в уме числа. – Полагаю, где-то около… – Он показал ей четыре пальца одной руки и пять другой. – Приблизительно, конечно. Довольно много денег уплывает по дороге. Разные выплаты и все такое.
– Ты уверен? – спросила Кеннеди, которая ни секунды не сомневалась, что он врет.
– Айрин, если честно, это наши с Томом дела, которые тебя совершенно не касаются.
– Томас хотел, чтобы я спросила тебя лично, поскольку ты панически боишься пользоваться телефоном.
– Проклятье, ему прекрасно известно, почему я не пользуюсь телефоном. По той же причине, что и он.
– Верно… но он все равно хочет знать.
– Почему? – спросил Стэн.
– Он думает, что ты его обманываешь.
Харли рассмеялся. Стэнсфилд отлично знал, что он никогда не станет сообщать ему официальные цифры. Чтобы проводить тайные операции, которые ему поручали, Харли требовался доступ к деньгам.
– Дорогая племянница, мне кажется, ты либо слегка искажаешь истину, либо пытаешься блефовать. Итак, что же на самом деле?
Кеннеди внимательно посмотрела на него и криво улыбнулась, недовольная тем, что он ее раскусил.
– Немного того и другого, думаю.
– И почему же ты пытаешься сунуть свой симпатичный носик туда, где ему нечего делать?
– Потому что наступит день – надеюсь, не слишком скоро, – когда ты и Томас умрете, и кому-то придется разбираться с путаницей, которую вы оставите после себя.
