– Если в ближайшие несколько дней со мной что-то случится, скажи Томасу, что я просил его навестить нашего старого друга из Берлина, который сейчас живет в Цюрихе. У него есть все необходимые ответы.
Поскольку он раскусил ее блеф, Айрин взяла папку, лежавшую на сиденье рядом. В отличие от той, что находилась перед ней – совсем простой, бесцветной, из манильской бумаги, – эта была серой. Кеннеди положила ее перед Харли, открыла и показала черно-белую фотографию мужчины, выходящего из машины на улице неизвестного города.
– Знакомое лицо?
Харли взглянул на фотографию.
– Не думаю, – соврал он.
– Николай Швец… Это имя тебе ни о чем не говорит?
– Смутно. У меня в голове полно русских имен, трудно все упомнить. Как будто читаешь «Войну и мир».
– Ясное дело, – ответила Кеннеди, которая не поверила ни одному его слову. – Не хочешь угадать, где сделана фотография?
Харли посмотрел на часы.
– У нас нет времени на игры. Двадцать вопросов, юная леди, так что давай, выкладывай.
– Гамбург. Около определенного банка, который вчера неожиданно привлек к себе внимание. Есть мысли, почему один из главных помощников Михаила Иванова объявился там именно вчера?
Харли покачал головой.
– Он угрожал президенту банка по поводу каких-то пропавших денег. – Айрин внимательно посмотрела на Стэна, пытаясь отыскать на его лице хоть что-то, похожее на понимание. – И, если твой ответ по-прежнему «нет», я не стану тратить силы и включать запись разговора твоего старого приятеля Иванова с неким террористом, которого мы ищем.
Харли нахмурился. Ему совсем не нравилось отвечать на подобные вопросы, заданные столь юной особой.
– Томас сказал, – продолжала Айрин, – что ты не захочешь об этом говорить, однако мне приказано получить ответ.
– Какой?
– Скольких человек ты вчера разозлил, кроме тех, о которых мы уже знаем?
– Папка была очень толстая, – пожав плечами, ответил Харли. – На некоторых счетах имелись имена… на других только цифры.
– Значит, твое заявление об общей сумме несколько преуменьшено?
– Давай по делу.
– Складывается впечатление, что ты вызвал ярость у определенных людей в Москве, а тебе известно, какими они становятся, когда им что-то не нравится. Они ведут себя не самым лучшим образом. Если у них возникнет хотя бы малейшее подозрение, что за этим стоим мы… – Айрин покачала головой. – Нас ждут серьезные проблемы.
– Значит, ты просишь, чтобы я подтвердил то, что ты не хочешь знать?
– Я лишь хочу услышать факты, чтобы, вернувшись домой, сообщить их Томасу. Он должен предупредить наших людей в посольстве, на случай если им угрожает опасность со стороны Иванова. Да и всех тех, кто может оказаться в центре его внимания.
Кеннеди нажала кнопку, и Харли услышал не слишком внятный голос пьяного Михаила Иванова, который спросил: «Моя посылка… Она готова? Ты ведь не решил вступить в переговоры с персами?»
«Я выполняю условия нашей сделки».
Кеннеди остановила запись.
– Узнаешь первый голос?
Харли кивнул.
– Иванов.
– Правильно. А второй?
– Нет.
– Полковник Ассеф Сайед.
Это произвело на Харли впечатление.
– Какого черта они разговаривают по открытой линии?
– Они и не разговаривали, но ты от меня этого не слышал.
– Тогда как вы получили запись?
– Я не могу тебе сказать.
Кеннеди снова включила запись.
«Когда вы заберете посылку? Насколько я понимаю, вы по-прежнему намерены отправить сюда своего человека?»
«Да… хотя я размышляю о том, не приехать ли самому… Ты же предлагал… не так ли?»
«Конечно».
«Прекрасно. Я прилечу через три дня. Возможно, раньше».
Кеннеди снова остановила запись.
– Это не всё. Есть еще разговоры Иванова и Сайеда, и других людей. Ты наверняка захочешь их все прослушать, но Томас против того, чтобы ты брал пленки в Бейрут.
– Ну это понятно. Вам, случайно, не удалось послушать разговоры Бадредина и Мугнии?
– К сожалению, нет, но у нас есть несколько других, которые тебе понравятся. – Кеннеди достала из портфеля еще одну папку и положила ее перед Харли. – Тарик аль Исмаил.
– Музыка для моих проклятых ушей… Пожалуйста, скажи мне, что вам удалось идентифицировать ублюдка.
– Он прятался у нас под самым носом, всего в нескольких километрах дальше по дороге.
– Где?
– Работал в офисе ООН в Женеве. В Управлении по координации гуманитарных вопросов. Ты можешь в такое поверить? Он похудел на несколько фунтов, подстригся, сбрил бороду и поменял контактные линзы на очки. Его мастерство вызывает восхищение. – Кеннеди достала старую фотографию, сделанную, когда Исмаил участвовал в операциях ливийской службы разведки, потом более свежую. – У него неплохо получилось.
– Ты уверена, что это он?
– Девяносто процентов по фотографии и девяносто девять и девять десятых идентификация голоса. Он позвонил насчет денег, пропавших с его счета. Если б мы не слушали, что происходит в этих банках, не думаю, что нам удалось бы когда-нибудь его поймать.
Харли вспомнил разговор накануне вечером и нахмурился.
– Ты хочешь отправить к нему Рэппа?
– Не только я. Исмаил значится в первых строчках списка Томаса.
– Ну не знаю, Айрин, – неохотно проговорил Харли. – Исмаил может нанести ответный удар. Он совсем не толстяк – торговец оружием. Это опытный убийца.
– В идеальном мире Томас отправил бы к нему вас троих, но мы не можем сейчас позволить себе такую роскошь.
– Почему? Давай отложим Бейрут на несколько дней.
Точно крупье в казино Лас-Вегаса, Кеннеди отодвинула серую папку в сторону, а ту, что лежала перед ней, – к центру.
– В записи Иванов спрашивает, готова ли посылка.
– Угу.
– А еще он спросил, не собирается ли Сайед вступить в переговоры с персами вместо того…
– Ну да.
– Помнишь, что они сделали с Бакли?
– Помню ли я… да я постоянно об этом думаю. Я недавно рассказал о нем Митчу и Бобби Ричардсу.
– Так вот, Томас полагает, что посылка, о которой они говорили, – это Шнобель.
Неожиданно мир замер. Стэн не шевелился целых десять секунд. Он знал Шнобеля почти двадцать лет и помнил все операции, в которых тот участвовал. Быстро прикинув потенциальную опасность его плена, Харли откинулся на спинку стула и витиевато выругался. Камминс работал в Москве перед тем, как его отправили в Дамаск. Если он попадет к русским, будет провалена самая секретная операция. Стэн потряс головой, пытаясь справиться с шоком, и сказал:
