Окно подмерзло по краям. Температура воздуха опустилась до минус двадцати градусов, дул ветер, поднимавший в воздух тучи снега, но что с того? В Москве был февраль. Только слабый человек позволяет погоде влиять на свое настроение. Швец выдохнул, и появившаяся на стекле дымка замерзла через несколько секунд. Иванов утащит его за собой, как глупец, разгуливающий по тающему мартовскому льду Москвы-реки. Те дни, когда людей отправляли в сибирские лагеря или ставили к стенке на Лубянке, давно прошли, но правительство не интересует справедливость. Новый режим уделяет куда больше внимания общественному мнению. Людей все еще могли избить до бессознательного состояния и заставить подписать признание в преступлениях против государства или в любых других деяниях. А затем их отвезут в лес и расстреляют, подальше от любопытных ушей и новой прессы.
Естественно, Иванов попытается спасти свою пропитанную водкой шкуру. Такова уж его природа. Он будет винить всех вокруг, кроме самого себя, а так как Швец окажется прямо на линии огня – только он, кроме самого Иванова, встречался с герром Дорфманом, – козлом отпущения станет именно Швец. Его охватил непривычный страх, и ему захотелось сбежать. Он продолжал ходить взад-вперед по гостиной, пытаясь успокоиться, но у него ничего не получалось. Мысль о побеге становилась все более привлекательной, словно большой дорожный знак, предупреждающий, что мост выведен из строя. Сворачивай прямо сейчас, или тебя ждет катастрофа.
Но у него были жена и двое мальчишек – конечно, он встречался с ними не слишком часто и не то чтобы любил по-настоящему… в основном это относилось к жене. Мальчики были еще слишком маленькими, чтобы их судить; а вот жена оказалась ошибкой. Она стала толстой и ленивой, и Швец старался проводить с ней как можно меньше времени. Конечно, он мог бы существовать без них, но сумеет ли он договориться со своей совестью, если с ними что-то случится? Он и сам не знал, как к этому относиться, а потому отбросил подобные мысли в сторону. Будучи главным помощником Иванова, он занимал высокое положение в СВР и мог рассчитывать на немалую личную выгоду в самом недалеком будущем.
Швец не хотел без боя отказываться от великолепных возможностей, но уже появились слухи, и на следующей неделе отрицать их станет невозможно. Он должен либо бежать, либо сдать Иванова, пойти в штаб СВР и попросить о личной встрече с директором Примаковым. Но почти сразу он понял, что реализация такого плана еще рискованнее, чем бегство.
Было легко убедить себя, что его наградят за то, что он правильно поступил, но СВР не слишком отличалось от прежнего КГБ. Тебя награждали за интриги, заговоры и победы над политическими и профессиональными противниками – но только не за то, что ты поступаешь по совести. Если он сейчас сдаст Иванова, его не наградят, а накажут. Не сразу, со временем. Например, отправят куда-нибудь подальше. Никто не захочет видеть его перед своими глазами, ведь Швец станет напоминанием об их собственных ошибках.
Он даже не задумывался о том, чтобы обратиться в федеральную службу контрразведки. ФСК с радостью ухватится за возможность поставить в неудобное положение агентство главных конкурентов, в особенности если у них появится шанс сбросить такую крупную фигуру, как Иванов, но Швецу не хотелось получить вечное клеймо предателя. Люди, которые выступали против своих секретных организаций, очень часто «кончали самоубийством».
Швец был настоящим прагматиком, но дальнейшее ожидание могло привести к катастрофе. Ему требовалось что-то предпринять. Он отвернулся от окна и перевел взгляд на Алексея, телохранителя с мощной шеей.
– Алексей, ты мне веришь?
Телохранитель поднял тяжелую голову, посмотрел на Швеца и пожал плечами, как человек, который не считает нужным отвечать на очевидные вопросы.
– Ты знаешь, что происходит с нашим боссом?
Еще одно пожатие плеч.
– Но тебе известно, что у него большие неприятности?
На этот раз Алексей кивнул.
– У него очень серьезные неприятности, и он не хочет этого признавать. Он напивается до умопомрачения и закрывается у себя в номере, рассчитывая, что все само рассосется. На самом же деле положение только ухудшается. – Швецу хотелось рассказать обо всем, что произошло, но пока он еще не был готов заходить так далеко. – Мне нужна твоя помощь, Алексей. Необходимо поднять его с постели и привести в чувство, чтобы он мог себя защитить. Ты меня понимаешь?
– Да.
– Хорошо, – сказал Швец, удовлетворенный тем, что ему удалось сделать первый шаг. – Так что не стреляй в меня и не пытайся свернуть мне шею, хотя я намерен войти в номер и разбудить его.
Алексей поджал губы, обдумывая слова Швеца.
– Он сказал мне: никого. В том числе и вас.
– Но твоя работа состоит в том, чтобы защищать его, верно? Если он приставит пистолет к собственной голове, ты попытаешься его остановить?
– Да.
– Сейчас он именно так и поступает. Когда напивается, а потом спит весь день, он убивает себя столь же верно, как если б приставил пистолет к голове и нажал на спусковой крючок. Ты должен помочь мне его спасти.
– Что мне сделать?
– Ничего. Просто сиди здесь… и не причиняй мне вреда.
Швец не стал дожидаться ответа, подошел к двери спальни, дважды постучал и вошел. Кровать была огромной, а тусклое освещение, подушки, одеяла и две проститутки не позволяли разобрать, где сам Иванов, поэтому Швец подошел к окну и раздвинул тяжелые бархатные шторы. Серый свет залил комнату, и он услышал, как Иванов застонал. Швец подошел к постели, но все еще не мог отыскать голову своего босса.
– Вас хочет видеть директор Примаков, – заявил Швец.
Одеяла зашевелились. Одна или обе девушка вскрикнули, Иванов выбрался наружу, помогая себе локтями и коленями. Его красное лицо появилось посередине кровати.
– Что? – спросил он с искаженным от ужаса лицом. – Неужели ты серьезно?
– Нет, конечно. Но если вы не встанете с постели и ничего не предпримете, он появится гораздо раньше, чем вы думаете. Возможно, вы предпочитаете, чтобы пришел директор Баранников вместе с парнями из ФСК и забрал вас в центр?
Иванов засунул голову обратно под одеяло.
– Уходи.
– Нет, я не уйду. Вы уже три дня корчите обиду. Нам необходимо придумать план действий, иначе мы обречены.
– Мы хуже, чем обречены… Мы в полной жопе.
– Перестаньте вести себя как ребенок.
– Думай, что говоришь, Николай, или я выберусь из постели и вышвырну тебя в окно.
– Не самый худший способ закончить жизнь, по сравнению с тем, что со мной сделает ФСК. К несчастью, у вас нет ни сил, ни мужества, чтобы вышвырнуть меня в окно, поэтому меня будут пытать в подвалах Лубянки. – Швец посмотрел на постель, но Иванов лежал неподвижно и безмолвно. – Пожалуйста, босс! Я прошу вас, сделайте что-нибудь… все, что угодно. Защитите себя. Скажите директору Примакову, что денег нет.
