Девушка вскочила на ноги и поспешно вышла из комнаты, предварительно зло на меня посмотрев.
Как только дверь за ней закрылась, я не без иронии сказала:
— А вы по-прежнему меняете свои решения в самый последний момент, ваша светлость.
— Вы хотите меня в чем-то обвинить? — Он продолжал сидеть на кровати и изображать из себя святую невинность.
Я пожала плечами.
— Кто я такая, чтобы обвинять вас в чем-то, не правда ли? Раз вы решили не брать эту девушку прямо сейчас, то в свечах уже отпала необходимость, — сказала ему.
После чего подошла к окну, распахнула его, поставила канделябр на подоконник, а сама судорожным движением отцепила веревку и скинула все на землю, чтобы удар от падения канделябра заглушил шум от падения веревки.
— Вы выкинули свечу? — удивленно спросил герцог за моим плечом.
Я вздрогнула и обернулась.
— Да.
— Зачем? Я бы тоже хотел ею воспользоваться.
Это что… какой-то намек?
— Простите, ваша светлость, вы меня в чем-то обвиняете? — решила воспользоваться его же тактикой.
— Пожалуй, да, — задумчиво кивнул он. — В предъявлении необоснованных обвинений.
Мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы не открыть рот от удивления.
— Необоснованных? Вы только что развлекались со своей служанкой. И это при живой жене!
В комнате горели всего две свечи по обе стороны от изголовья кровати. Все, что позволяло мне рассмотреть лицо герцога — это тусклый лунный свет.
Глаза Ричарда потемнели, на этот раз причиной тому была ярость.
— Как лицемерно с вашей стороны, герцогиня Бёме, обвинять меня в постыдной связи, не гнушаясь при этом врать мне в лицо.
— Что? — опешила я.
Герцог сделал шаг вперед, и его зловещая фигура нависла надо мной. Я уперлась попой в подоконник, а спиной отклонилась назад, поплотнее запахивая края халата, чтобы не было видно мужской одежды под ним.
Это движение не укрылось от моего мужа.
— Я вас не трону, — сказал он.
«И зря», — подумала я.
Вслух сказала:
— Не понимаю, о какой лжи идет речь.
— Я знаю о вашем любовнике.
Удивленно моргнула. Когда до меня дошел смысл его слов, ошарашенно уставилась на лицо мужчины и по его грозному выражению поняла: он нисколько не сомневается в своем обвинении.
— У меня нет любовника, ваша светлость, — попыталась опровергнуть клевету.
Ричард Бёме сделал шаг назад, посмотрел на меня с брезгливостью. Отвернулся и принялся расстегивать пуговицы на фраке.
— Не представляю, с чего вдруг вы могли подумать обо мне в таком клю…
— Не надо оправданий, — грубо оборвал он меня.
Скинул фрак прямо на пол. Я продолжала стоять у окна и боялась пошевелиться.
— Элина рассказала вам о синяках? Клянусь богом, они не имеют отношения к какому-то любовнику. Я упала с кровати.
— Элина не говорила мне о ваших синяках, — холодно отозвался герцог.
Он принялся расстегивать рубашку.
— Тогда с чего вы решили, что у меня есть любовник?
— Я не решил. Я его видел.
Рубашка также полетела на пол рядом с кроватью. Герцог был по пояс обнажен.
— Что за вздор! — возмутилась я. — Не знаю, кого вы там видели, но я уверена, что не знакома с этим человеком! К вашему сведению, я все время нахожусь на территории замка, мне даже друзей завести невозможно, не то что…
— А как же суббота? — насмешливо перебил герцог.
Он повернулся ко мне. Увидев его обнаженный торс, я смущенно опустила глаза.
— Румянец стыда выдает вас, герцогиня, — сказал Ричард и подошел к шкафу. Вытащил оттуда ночную камизу.
— Это не стыд, ваша светлость.
— Значит, в вас намного больше черствости, чем я полагал ранее.
Я зло стиснула зубы. Сделала глубокий вдох, призывая себя к спокойствию. Но эти беспочвенные обвинения в мой адрес вновь всколыхнули затаившуюся ярость.
— Да как вы смеете! — холодно процедила я. Оторвалась от подоконника, схватила с пола его фрак, подошла к герцогу и сердито бросила вещь на кровать. — Ваша наглость не знает границ! Вы держите в замке любовницу, которая считает, что можно в красках описывать ваши с ней пошлые развлечения, и при этом смеете что-то говорить обо мне? Я хорошая жена, ваша светлость, и я бы никогда не позволила себе пасть так низко, как это сделали вы!
Герцог смотрел на меня так внимательно, что, кажется, за время моей пылкой речи ни разу не моргнул. Под глазами у него темнели тени, лицо осунулось. Он немного горбился, что выдавало усталость.
— Я воспитан как джентльмен, моя дорогая герцогиня, — таким же ледяным голосом отозвался Ричард. — Отрицать свою связь со служанкой не собираюсь, но могу вас заверить, это было до нашей свадьбы. Я человек чести, Марита, и, будучи женатым мужчиной, не позволяю себе вольностей.
Комната освещалась всего двумя свечами, отбрасывающими на стены и на нас зловещие тени. Герцог стоял лицом ко мне, и на нем эти тени плясали с особым изяществом, словно тянулись именно к тому, кто владеет тьмой.
Однако, даже несмотря на полумрак, я заметила два шрама у него на животе. И, кажется, какие-то рубцы на левой руке. Но разглядывать мужа так откровенно было бы высшей глупостью с моей стороны.
— Честь в наше время — слишком ненадежная монета, мой дорогой герцог, — подражая ему, сказала я.
— Хотите сказать, ваша школа иностранных языков — не предлог, чтобы выбраться в город и встретиться с любовником?
— Хотите сказать, вы все две недели провели в столице? — парировала я.
Герцог удивленно приподнял брови.
— Не отвечайте, — покачала головой. — Я видела вас в Буклоне. Вы человек чести? Тогда как вы объясните собственную ложь?
Мужчина стиснул зубы.
— Я не обязан оправдываться перед вами.
— Ваши слова позорны для того, кто считает себя джентльменом. И если вы любите посещать дом удовольствий, то не смейте бросаться низкими обвинениями в неверности в мой адрес.
— Это вздор, — поморщился муж. — А вот откуда вам известно, как выглядит дом удовольствий, мне бы очень хотелось это знать.
— Я знаю не только это, ваша светлость. О ваших незаконных сделках я тоже прекрасно осведомлена.
— Простите? — нахмурился герцог.
От меня не укрылось, как яростно он сжал ночную камизу, которую держал в правой руке.
— Я видела в проулке вас и еще одного мужчину.
