На мне, Владе и твоем отце этот дар стал иссякать. Никакими особыми талантами мы не блещем, разве что твой отец виртуозно умеет приспосабливаться к обстоятельствам. — Она загасила сигарету в пепельнице. — Да, Леонид говорил, ты учишься на психфаке. Значит, у тебя та же способность, что у всех нас, — ты чувствуешь людей и умеешь ими манипулировать. Если будешь развивать этот дар, возможно, добьешься большего. Мы не пытались.
— Маша, надеюсь, ты понимаешь, что за исключением фактов все остальное — семейные легенды, правды в них не больше, чем в детских страшилках. Твоя бабка в них не верила, я тоже. Да и Агнесса, что бы она здесь ни молола, в эту ерунду не верит. — Леонид Аркадьевич недовольно глянул на дочь.
Не желая его раздражать, Маша кивнула. Правда, стоило отцу отвернуться, как она подмигнула Агнессе. Разумеется, она поверила далеко не всему, что услышала, но какая-то часть правды в этом все же была. Не просто же так отец жаждет получить этого Ах Пуча.
Глава 12
Ленинград, 1929 год
— Коля, извини, что беспокою. Пора ужинать, — заглянула в кабинет жена.
— Да-да, спасибо. — Николай Иванович оторвался от рукописи.
Он работал над диссертацией «Колониальное господство Британской империи и угнетение коренного населения Индии в первой четверти XX века». Тема Николаю была близка. Он не жаловал англичан, очевидно, сказывалось близкое знакомство с Митчелл-Хеджесом, что же касается жизни индийского народа, невыносимой нищеты, забитости и каторжного труда, обо всем этом он знал не понаслышке — видел собственными глазами.
Жена вышла. Николай откинулся на спинку кресла, взглянул на снег за окном. Скоро Новый год, первая в жизни дочери елка. Оленьке вчера исполнилось полгода.
Теперь они жили в квартире его родителей вчетвером. Он, его жена Елизавета Викторовна, теща Наталья Дмитриевна и маленькая Оленька.
Аня вскоре после смерти Колодкина вышла замуж за давнего знакомого семьи Всеволода Сергеевича Каратаева и вместе с детьми переехала к нему на Петроградскую сторону. Каратаев был видным химиком, новая власть его ценила. За сестру и племянников Николай был теперь спокоен.
Михаил тоже устроился — окончил медицинский институт и пошел ординатором в «Боткинские бараки», старейшую инфекционную больницу города. Жилье он предпочитал снимать ближе к месту службы.
Елизавета Викторовна уже хлопотала у стола. Увидев мужа, она лучисто улыбнулась.
Лиза была влюблена в него с самого детства. Их семьи дружили, дети часто виделись. Николай был старше жены на целых восемь лет и в детстве представлялся ей совсем взрослым — умным, решительным, красивым, настоящим принцем. Потом принц исчез на долгие годы. Но детские видения не растаяли за это время, а только укрепились в ее сердце. Николай стал в ее мечтах рыцарем того старого мира, который исчез безвозвратно.
Три года назад они случайно столкнулись в трамвае. Николай с Мишей ехали к Ане на именины. Разумеется, Николай не узнал ее, да и Лиза, скорее всего, не узнала бы рыцаря из своих грез, но она узнала Мишу, и они поздоровались. На Николая она смотрела равнодушно-вежливым взглядом до тех пор, пока Миша не спросил:
— Елизавета Викторовна, вы, верно, уже не помните моего старшего брата? А ведь когда-то в детстве вы были знакомы.
Николай поразился перемене, которая с ней произошла. Рот ее приоткрылся, руки задрожали. Она смотрела на него так, словно боялась, что он вот-вот растает.
— Николай Иванович! — наконец выдохнула она. Трамвай занесло на повороте, и она почти рухнула в его объятия.
Что с ним случилось в те несколько секунд, пока он удерживал ее на весу, Николай так и не понял, но весь оставшийся день думал только о ней. Вспоминал ее взгляд, поворот головы, робкую улыбку. Он продержался три дня, а на четвертый явился с букетом.
Лиза с мамой жили в тесно заставленной комнате уплотненной квартиры недалеко от Невского проспекта. Увидев его в дверях с цветами, она едва не лишилась чувств. Потом долго пили чай, гуляли. Стали регулярно встречаться.
А потом он испугался. Ему мерещилось, как он подкрадывается к спящей Лизоньке, сбрасывает с нее одеяло, длинным острым ножом распарывает внутренности и видит, как белоснежная сорочка напитывается дымящейся кровью. Самым жутким в этих сновидениях была невозможность проснуться. Николай метался, стонал, рвал простыни, но вырваться из липкого кошмара не мог. Миша, с которым они тогда еще жили вместе, всерьез опасался за его рассудок.
Николай прекратил встречи с Лизой, ежедневно поил Ах Пуча свежей кровью, забросил свои научные занятия и действительно чуть не сошел с ума. Все решила она сама.
Однажды вечером она появилась на пороге его квартиры. Осунувшаяся, бледная, но решительная.
— Николай Иванович, — едва войдя в прихожую, заговорила она. — Вы благородный человек, и я прошу вас ответить прямо: вы любите меня? — сказала, словно в прорубь нырнула.
Что он мог ответить, слабый, малодушный эгоист? А она, услышав его преступное «да», бросилась к нему с таким страстным поцелуем, что он забыл обо всем: и об Ах Пуче, и о крови невинных на руках, и о своих видениях, и о вечном страхе. Очнулся он спустя какое-то время в гостиной на диване, где они сидели рука об руку, и Лизонька, счастливая, сияющая, строила планы их совместной жизни.
Дальше медлить было нельзя. Он сам во всем виноват. Пускай он сейчас увидит презрение и ужас в глазах любимой женщины, но это лучше, чем вечный страх оказаться ее убийцей. И Николай впервые поведал историю своей жизни не духовному отцу, которого связывает тайна исповеди, а обычному человеку.
Лиза была в ужасе. Нет, это было не то, чего Николай опасался, она боялась не его, а за него. Тревога, участие, сострадание так ясно читались на ее прекрасном лице, что он не выдержал и разрыдался. Больше отталкивать ее он не мог. Какое это несказанное счастье — видеть рядом человека, от которого у тебя нет тайн, который знает о тебе все и все равно любит. Они обвенчались.
Первое время он безумно волновался. Ежедневно поил Ах Пуча, никогда не показывал его жене, вернее сказать, боялся, что Ах Пуч ее увидит, что было, разумеется, совершенно наивно. Но время шло, ничего не происходило, и он постепенно успокоился. Теперь ему казалось, что Ах Пуч принял ее как часть самого Николая, своего раба и служителя, а значит, ей ничто не грозит.
Он окончил университет и остался на кафедре, а чтобы обеспечить семью и снабдить Ах Пуча кровью, снова подрабатывал ночами на бойне. Полгода назад родилась Оленька — светлый ангел, наполнивший жизнь счастьем. Лизина мама Наталья Дмитриевна окончательно перебралась к ним. Теперь у него был свой настоящий дом, свой мир, в котором он прятался от хаоса.
Толпы голодных, озлобленных людей, согнанных с насиженных мест, утративших представление о норме. Без семьи, без надежды, не понимая, что за вихрь подхватил их и куда несет, они перемещаются по улицам, городам, стройкам, шахтам — обреченные, испуганные, цепляющиеся за жизнь и не верящие в спасение. Запуганная интеллигенция. Флаги, транспаранты, лужи крови, всполохи пожаров. Страшно.
