Колдер недоверчиво хмыкнул:
– Не может быть.
Дейдре справилась с собой и сдержала улыбку.
– Ладно. Сдаюсь. Мне нравятся чистые зубы.
Колдер присел на кровать, и их глаза оказались почти на одном уровне.
– И мне.
Он был таким большим и сильным, и для влечения, древнего, как мир, размер, безусловно, имеет значение. Сильный самец способен защитить. Только вот она не слишком нуждалась в защите. Ей нужно было нечто иное, нечто такое, что защитой не исчерпывалось.
Она любила его, любила в нем все: мрачность, угрюмость, одиночество, надломленность и доброту, которую он пытался скрыть.
Я хочу, чтобы ты любил меня, всю меня, а не только красивую оболочку.
Колдер осторожно убрал за ухо выбившийся из прически ее завиток.
– Мне нравится то, что вы красивы, – тихо произнес он. – Мне нравится то, что ваши глаза имеют именно этот оттенок синего, и мне нравится то, что ваша фигура имеет именно эти очертания. – Он обхватил ладонями ее талию, растопырив пальцы, словно хотел замерить объем. – Хотя мне думается, что меня бы устроило, если бы всего этого было побольше…
Затаив дыхание, она смотрела на него.
– Вы сказали, что не хотите, чтобы я толстела!
Он приподнял бровь.
– И что вы тогда сделали?
Дейдре открыла было рот, но тут же закрыла. Я принялась есть все, на что упал взгляд, включая ветчину!
При воспоминании о ветчине у Дейдре потекли слюнки.
– Так скажите мне, правильно ли я вас понимаю: вы считаете, что я слишком худая?
Он пожал плечами.
– Я думаю, вы слишком много трудитесь над тем, чтобы оставаться стройной. Я бы предпочел, чтобы вы ели и радовались жизни. Вы нравитесь мне такой, как есть. И вы бы точно так же мне нравились, если бы каждый день ели ветчину.
Дейдре наклонила голову и улыбнулась. Вначале робко, потом все смелее. Колдер начал моргать, ослепленный ее улыбкой.
– Вы сделали мне предложение, милорд, от которого я не могу отказаться.
Колдер перевел дух и, опустив голову, уткнулся лбом ей в грудь.
– Я не умею говорить красиво. И никогда не научусь, сколько бы ни старался.
Дейдре несмело погладила его по голове и задержала руку, погрузив пальцы в густую темную шевелюру. Он издал низкий стон, словно раненый зверь, который, наконец, отмучился. Дейдре взъерошила его волосы, наслаждаясь тем, как жесткие пружинки покалывают пальцы. Когда ее ладонь легла ему на затылок, она почувствовала, как расслабляются мышцы его шеи, как опускаются плечи, сбрасывая с себя груз надменности и гордыни. Ладони его вжались в ее талию, не от желания, или, по крайней мере, не только от него. Казалось, эти ладони хотят рассказать ей о том, что он так хочет, но не может передать словами.
Ему так удавалась роль небожителя, что легко было позабыть о том, что он всего лишь смертный, подверженный тем же сомнениям, так же страдающий от одиночества и непонимания, как и все в этом мире.
Ты не можешь заставить мужчину полюбить себя. Все, что ты можешь, – это любить его.
Но дала ли она понять своему любимому мужу, что любит его? Дейдре требовала от него внимания, она боролась за его уважение, она жаждала его любви, но сама ему в любви не объяснилась.
Всю свою жизнь она старалась, как могла, уберечь гордость и достоинство. И правильно делала, потому что Тессе ничего не стоило втоптать в грязь все, чем Дейдре дорожила. Но, может, настало время ослабить бдительность?
Глава 34
Дейдре сделала один шаг ему навстречу. Всего один шаг. Так просто. Колдер вскинул голову и тут же отпрянул.
Дейдре ласково улыбалась ему. Сейчас она поднимет белый флаг. Вот он удивится!
Колдер в недоумении смотрел на нее, не зная, как понимать эту ее улыбку. Кажется, ей удалось пробудить в нем пусть робкую, но надежду.
И тогда Дейдре сделала то, что хотела сделать уже много лет. Она взъерошила его шевелюру.
Похоже, она его окончательно запутала. Он смотрел на нее в полной растерянности. Дейдре запрокинула голову и рассмеялась.
Не выдержав такого удара по самолюбию, Колдер сделал попытку встать, но Дейдре положила ладони ему на плечи.
– Даже не думайте убегать, – быстро проговорила она, по-прежнему улыбаясь, – я еще не закончила. – С этими словами она с привычной сноровкой вытащила шпильки из прически и тряхнула головой. Золотистые кудри упали на плечи и грудь. Дейдре пристально наблюдала за Колдером и заметила, что уходить ему больше не хочется.
– Ну как, остаемся?
Он молча кивнул, глядя ей прямо в глаза. Во взгляде его было что-то от бесконечно терпеливого и страдальческого взгляда изголодавшегося пса, мечтающего о сочном куске мяса.
Искренне сожалея о причиненных ему страданиях, Дейдре обхватила его лицо ладонями и заглянула ему в глаза.
– Я неплохо умею выражать свои мысли, – тихо произнесла она, – но не могу найти таких слов, чтобы выразить вам свои соболезнования. – Ей хотелось признаться ему в любви, но он бы все равно не поверил ей. Сначала надо доказать свою любовь поступками.
Единственная проблема состояла в том, что Дейдре не имела ни малейшего представления о том, как именно будет доказывать ему свои чувства. И от ощущения собственного бессилия у нее опускались руки. И подгибались колени. Ей хотелось сыграть для него роль соблазнительницы, но познания ее, как и умения, не шли дальше флирта.
После непродолжительных колебаний Дейдре все же отступила перед непосильной задачей. Нервно покусывая губу, она сказала:
– Колдер, боюсь, что с этого момента вы должны взять инициативу на себя. Я понятия не имею, что делаю.
– О, – выдохнул он, – я бы этого не сказал.
Дейдре удивленно захлопала ресницами, после чего нервно рассмеялась.
– Вы хотите, чтобы я продолжала… самостоятельно?
Уголки его губ поползли вверх. Эта полуулыбка так шла ему, что, глядя на него, Дейдре показалось, что сердце ее то ли выскочит из груди, то ли вовсе остановится. Наконец-то он на нее смотрел, и, о чудо, ей улыбался настоящий Колдер, не чопорный лорд, каким его видели посторонние, а тот живой и ранимый человек, что скрывался за неприступным фасадом.
– Я… – промямлила она, так и не признавшись ему в любви. Не потому, что не решилась, а потому, что горло сдавил спазм. Дейдре мысленно приказала себе собраться и придумать, что делать дальше. Поцеловать его? Томно смотреть ему в глаза, одновременно расстегивая его брюки? Дейдре так долго изучала отработанные до мелочей, но лишенные искренности приемы обольщения, практикуемые Тессой, что у нее выработалось стойкое отвращение к каким бы то ни было бездушным манипуляциям. Дейдре хотела искренности. От него. От себя.
