Он должен был продумать план действий по восстановлению производственного процесса, но отчего-то никак не мог сосредоточиться. Мыслями он был далеко отсюда, так далеко, что туда не доносился ни грохот колес по булыжной мостовой, ни крики торговцев.
Колдеру нравился город с его четкой геометрией форм, прямоугольными и квадратными кирпичными зданиями, прямыми, как стрелы, улицами. Здесь так легко ориентироваться. Главное, знать, куда хочешь прийти. Но с этим-то как раз и возникали проблемы.
Колдер мог думать только о Дейдре. И от этих мыслей пересыхало во рту и потели ладони.
Ее точеное тело, ее золотистые кудри, упавшие на белые плечи, эта улыбка, порой стыдливая, порой дерзкая, ее руки, вначале такие нерешительные…
Она была соткана из противоречий: невинность соседствовала в ней с чувственностью, стыдливость – с решительностью.
И тем не менее он ехал прочь от женщины, что вскружила ему голову, что не отпускала от себя ни на миг.
Идиот!
Да, идиот. Самый настоящий идиот.
Ты должен немедленно повернуть обратно, запереться с ней в спальне и не покидать ее ближайшие три недели, чтобы было о чем вспомнить. И черт с ней, с фабрикой!
Ладно.
Подожди. Что значит «ладно»? У тебя проблемы на работе, требующие твоего решения, только ты можешь исправить…
С чего ты возомнил себя незаменимым? На тебя работают люди, в чьи непосредственные обязанности входит решение такого рода задач. Умные, талантливые инженеры, которые ищут возможность доказать свое мастерство. Которые готовы взять на себя ответственность и с радостью это сделают.
Колдер остановился как вкопанный посреди моста. Все так просто и очевидно. Так почему ему раньше это не приходило в голову? Слуга Колдера, что ехал позади, тоже остановился. Людской поток обтекал их, уважительно соблюдая дистанцию.
Погоди. Дай сообразить. Я что, могу просто вернуться домой? Вот так: взять и вернуться?
Домой. В Брук-Хаус. Домой, где его ждут жена и дочь.
Домой, где у него есть… семья.
Мысль эта прозвенела у него в голове, словно хрустальный колокольчик. Колдер дал знак слуге, и они, резко развернувшись, поехали обратно.
Дейдре оказалась в ловушке. Из спальни ей было не выбраться, разве что попытаться вылезти в окно. На пути к двери стоял Баскин, и вызвать слуг она тоже не могла, поскольку шнурок был рядом с дверью. Ситуация усугублялась тем, что Баскин был сумасшедшим, а следовательно, непредсказуемым. Может, стоит ему улыбнуться? Попытаться его задобрить? В конце концов, Баскин всегда был для нее чем-то вроде щенка с его собачьей преданностью, которая, признаться, тешила ее гордость до поры до времени. Пока он ей окончательно не опротивел.
Увы, Дейдре оказалась плохой актрисой. Она так и не смогла ему улыбнуться. Придется действовать по обстоятельствам. Между тем Баскин перешел в наступление. Щеки его горели, и он не спускал похотливого взгляда с едва прикрытого тела Дейдре.
– У меня есть план, любимая, – жарко зашептал он. – И главным его достоинством является дерзость! Такого от нас никто не ожидает. И меньше всего Брукхейвен.
Не упуская из виду свою главную цель: дверь в коридор, Дейдре пыталась придумать, под каким предлогом можно вызвать дворецкого.
– Представляю, как я ужасно выгляжу. Вы не могли бы подождать меня внизу, мистер Баскин? Я велю Фортескью принести вам чаю и…
Дейдре шагнула ему навстречу, протянув руку к шнурку, но Баскин с ошеломительной стремительностью перехватил ее руку и, больно сдавив предплечье, потащил к кровати.
– Вы не должны звать слуг! Они с ним заодно!
Дейдре пыталась высвободиться.
– О чем вы? С кем заодно? – Она пыталась отвлечь Баскина вопросами, но его хватка не ослабевала. Иногда Дейдре удавалось вырваться из клещей Тессы, если ненадолго прекращала оказывать всяческое сопротивление. Ласково накрыв ладонью побелевшие от напряжения костяшки его руки, что неослабно сжимала ее предплечье, Дейдре присела рядом с ним на кровать. – Прошу вас, мистер Баскин, помогите мне понять, что происходит.
Баскин всем телом подался ей навстречу.
– Я собираюсь спасти вас от Брукхейвена! – Взгляд его метался, дыхание было далеко не свежим.
– Сэр, вы пьяны! – воскликнула Дейдре, отшатнувшись.
Осторожнее. Он на волоске от того, чтобы окончательно съехать с катушек. Дейдре имела дело с достаточным количеством ухажеров Тессы, чтобы правильно оценить ситуацию. Если она завизжит изо всех сил, ее кто-нибудь услышит?
– Пьян? – Баскин издал противный смешок. – Нет, я лишь немного принял для храбрости по совету моего нового друга. Он и ваш друг тоже, так что вы его знаете. У вас много друзей.
– Правда? – Друзья ей бы сейчас совсем не помешали. Дейдре задумчиво кивнула, пытаясь тем временем разжать его пальцы. Рука ее сильно болела.
– Мистер Баскин, боюсь, вы сами не знаете, насколько вы сильны.
Баскин стиснул ее вторую руку, лишив ее какой бы то ни было свободы маневра. При всей своей тщедушности Баскин все равно был намного сильнее ее. Обезвредить его ударом ноги она вряд ли сможет, хотя, если выбора не останется, придется попробовать. Впрочем, не исключено, что реальной опасности для нее нет. В конце концов, с ней не какой-то лютый разбойник, а всего лишь влюбленный поэт, желающий в очередной раз заявить ей о своей преданности.
Тогда отчего же она сама не своя от страха?
Дейдре решила поменять тактику.
– Мистер Баскин, немедленно отпустите меня! – сурово приказала она. – Мой муж ожидает меня…
– В этом и состоит мой план! – Баскин победно ухмылялся. – Ваш муж не захочет вас, после того как мы консумируем нашу любовь!
– Что?
– О, моя любовь, моя прекрасная Дейдре! Я знаю, что вы сберегли себя для меня! – Баскин навалился на нее, тычась мокрыми губами ей в шею.
– Баскин! – Дейдре пыталась вырваться изо всех сил, но она уже и дышала с трудом.
И тут ее осенило.
Укуси его!
Но зубы ее клацнули, так ничего и не ухватив, потому что Баскина словно сдула с кровати неведомая сила. Мгновение, и он с грохотом, потрясшим весь дом, приземлился у противоположной стены.
Глава 37
Колдер! Слава богу! Брезгливо вытирая тыльной стороной руки искусанные Баскином губы, Дейдре смотрела, как Колдер избивает покусившегося на ее честь Баскина.
Признаться честно, Дейдре не испытывала ничего, кроме злорадного удовлетворения, во время первого удара. И во время второго тоже. Но к третьему она начала бояться за жизнь своего обидчика. И Баскин выглядел сейчас слабым и жалким – жертва собственного неуемного воображения и незадачливости.
