Не зря говорят: обжегшись на молоке, и на воду дуешь. Колдер не верил ей, и для этого существовали вполне объективные причины. Научиться прощать обиды непросто, и Дейдре могла бы подать ему в этом пример. Могла бы, но не подала.
Колдер нанес ей немало обид. Чаще неосознанно, но и осознанно тоже. Он разрушил ее ожидания с беззаботной жестокостью ребенка. Колдер говорил с ней исключительно в приказном тоне, и его ни в малейшей степени не интересовало ее мнение. Дейдре уже тогда знала, что он не имеет ни малейшего представления о том, какой она человек. Ему нравилось ее лицо, фигура и наряды, а что за ними – его не интересовало. А ведь она любила его с шестнадцати лет, с первого выхода в свет, когда маркизу Брукхейвену, женатому на ослепительной красавице Мелинде, не было ровным счетом никакого дела до молоденьких дебютанток.
Дейдре погладила мужа по голове, убрала прядь с гордого высокого лба.
– Ты глупый и упрямый, – тихо произнесла она. – Честно говоря, я даже не знаю, за что люблю тебя.
Колдер не любил ее. Как можно любить незнакомку?
Теперь уже Дейдре понимала, что весь ее хитроумный план по завоеванию сердца маркиза Брукхейвена никуда не годился. Не надо было первой делать ему предложение. А ведь тогда она очень гордилась собой, потому что подошла к делу с умом. Выбрала самый подходящий момент, когда Колдер был наиболее беззащитен и потому уязвим, и выдвинула именно те аргументы, с которыми он с наибольшей вероятностью должен был согласиться.
Дейдре вела себя в точности как Тесса, только еще хуже, потому что мотивы Тессы были всегда ясны и понятны. Тессе нужны были деньги и внимание мужчин, что льстило ее тщеславию. Любви она никому дать не могла, и это было известно всем, включая саму Тессу.
Но Дейдре вела куда более крупную и куда более лицемерную игру. Она предложила бессердечный союз, и при этом каждое ее слово было ложью и вероломством, потому что целью этого «бессердечного» союза всегда было и оставалось завоевание сердца Брукхейвена. А теперь у нее не осталось даже надежды на то, что он узнает правду.
И что же теперь делать? Время не повернешь вспять. Не может она вернуться в тот день, когда шестнадцатилетней дебютанткой влюбилась в Брукхейвена, чтобы начать древнюю как мир игру, пытаясь завоевать его тем набором средств, каким обычно пользуются женщины. И добиться того, чтобы уже он начал за ней ухаживать, пытаясь ее завоевать. Мужчина не станет ухаживать за собственной женой!
Если только не…
Дейдре перевернулась на спину и уставилась в потолок. Угли в камине почти догорели, и красноватые отблески превращали громадную комнату в таинственную пещеру, в которой нет ни одного прямого угла.
Ей не удалось прийти к победе окольным путем.
Возможно, пришло время испробовать путь прямой, но тернистый.
Глава 40
Через несколько часов Дейдре уже подъезжала к дому на Примроуз-сквер, где когда-то жила с Тессой. Карета была битком набита произведениями Лементье, заботливо упакованными сноровистой камеристкой. Сообщая дворецкому о своем намерении покинуть Брук-Хаус, Дейдре никак не ожидала, что ее решение будет принято с пониманием.
Судя по всему, решающим фактором для Фортескью явились оставленные Баскином на ее предплечьях синяки, при виде которых посеребренный сединами дворецкий заметно побледнел.
– Я был здесь в тот день, когда умерла леди Брукхейвен, – замогильным голосом сообщил Фортескью, – и я знаю, что любой мужчина, даже такой джентльмен, как его светлость, может утратить самоконтроль и зайти слишком далеко.
Дейдре решила, что не будет развивать эту тему, и промолчала.
Когда Дейдре вышла из экипажа, Софи уже поджидала ее возле дома.
– Что это? – в недоумении уставившись на сундуки, спросила Софи. – Ты спятила? Тебе что-то угрожает? Можно я поживу в Брук-Хаусе вместо тебя?
– Может, прежде чем отправляться туда на жительство, стоило бы выяснить, так ли там безопасно? – язвительно спросила Дейдре.
Софи пожала плечами.
– А зачем? Хуже, чем с Тессой, уже нигде не будет. Хотя как раз сейчас ее нет дома.
Дейдре выдохнула с облегчением. Судьба давала Дейдре передышку. Когда Тесса узнает, что Дейдре ушла от мужа, до того как он получил герцогский титул, она устроит скандал.
– Ну, уже легче, – сказала Дейдре и взяла Софи под руку. – Почему бы тебе не проводить меня в мою прежнюю комнату?
Софи скептически приподняла бровь.
– У тебя такая короткая память? Ты замужем всего неделю, – сказала она, но тем не менее проводила Дейдре в ее прежнюю спальню. И даже присела рядом с кузиной на кровать.
– Колдер меня не любит, – без обиняков заявила Дейдре.
– А это важно? – парировала Софи.
Дейдре вздохнула и закрыла глаза на мгновение.
– Как оказалось, важно.
– Но ты считала, что Фиби сошла с ума, отказавшись от маркиза!
Дейдре покачала головой.
– Я имела в виду совершенно конкретного маркиза. Я так сильно хотела за него замуж. Я так его любила…
Софи сочувственно молчала.
– Я всегда легко кружила головы мужчинам, – зябко поежившись, продолжала Дейдре. – Сколько их клялось мне в вечной любви! Я думала, что раз уж я в него влюблена, то он непременно должен любить меня так же сильно! – Дейдре смотрела на Софи сквозь пелену слез. – Я угодила в яму, которую сама и выкопала!
– Именно так, – спокойно сказала Софи и, чтобы немного смягчить приговор, обняла Дейдре за плечи. – Но от этого не легче.
Дейдре никак не ожидала от Софи такого добросердечия. Дейдре и Софи плохо ладили, что неудивительно с учетом их разных взглядов на жизнь. Впрочем, ради Фиби они заключили своего рода перемирие: для помощи Фиби им пришлось бы объединить ресурсы. Возможно, своим сочувствием Софи оказала Дейдре медвежью услугу, потому что несостоявшаяся маркиза окончательно сникла и, уткнувшись носом в плечо подруги, разрыдалась, оплакивая свою безответную любовь к Колдеру, разлуку с ним и с Мегги и вообще свой неудавшийся брак.
Слезами, как говорится, делу не поможешь, как и словами сочувствия. Колдер по-прежнему презирал ее, ей предстояло остаток жизни провести в одиночестве, а от Тессы ей еще ой как достанется, и терпеть эту ведьму придется тоже долго: такие, как Тесса, быстро не умирают. Однако, поплакав, Дейдре испытала облегчение. Согревало сознание того, что у нее есть родной человек, и они с Софи могут друг на друга положиться в трудный момент. И это здорово, поскольку после смерти отца у Дейдре не было никого, с кем можно было бы разделить горе или радость. Кто знает, может, Дейдре и не заслуживала от судьбы такого подарка, какой она преподнесла ей в лице Софи.
Выплакавшись, Дейдре подняла глаза на кузину и, давясь последними всхлипами, произнесла:
