– А теперь нам надо найти лорда Брукхейвена, – ответил ему неприятно высокий мужской голос. В двери стоял нотариус мистер Стикли. На нем был помятый сюртук и сорочка. Шейный платок отсутствовал. – Поскольку его хотят заманить в ловушку. Смертельную ловушку.
После того как мистер Стикли вкратце изложил то, что знал, Софи растерялась еще больше.
– Священное место? В Хэмпстед-Хит? – Она повернулась лицом к Грэму. – О чем он говорит?
У Грэма заходили желваки под скулами: он так всегда делал, когда крепко задумывался.
– В Хэмпстед-Хит нет ничего сакрального. Ни церкви, ни даже часовни. Туда приезжают на пикник подышать воздухом, только и всего.
Стикли кивнул.
– Наши мнения совпадают. Если бы я понял, о каком именно месте идет речь, я бы сразу туда и поехал, но Хит – это просто лес.
– Простите, – вмешалась в разговор Патриция. – Он конкретно упомянул церковь?
– Нет, – задумчиво протянул Стикли, – но если он хочет жениться на ней, как только сделает ее вдовой…
– Простите, – перебила его Патриция. – Я сейчас вернусь. – Патриция умчалась, только пятки засверкали, и вернулась, и минуты не прошло. Тяжело дыша от бега, она протянула Софи несколько листков бумаги. – Я достала это вчера из очага. – Патриция покраснела. – Я решила, что, раз их выбросили, они не нужны никому, а мне надо упражняться в чтении, а пачкать книги его светлости мне не хочется, вот я и…
Софи разгладила смятые листы.
– Это стихи Баскина, – констатировала Софи и, посмотрев на Грэма, добавила: – Те самые, что он ей подарил.
Грэм и Софи мрачно смотрели друг на друга. Оба чувствовали себя виноватыми. Они должны были распознать в Баскине одержимого страстью безумца. Должны были, но не распознали.
– Вот, тут, справа, смотрите: «сакральные места», – тыча пальцем в текст, сказала Патриция.
– Я тайно увезу тебя в сакральные места, – вслух прочла Софи. – У Боудикки на груди спою я песнь любви. И только полную луну я слушать позову.
– О, боже, – выдохнул Грэм. – Ну конечно, курган в Хэмпстед-Хит, предположительное место захоронения легендарной Боудикки.
– Теперь все встало на свои места, верно? – сказал Стикли.
– Я все же не понимаю, при чем тут Боудикка?
– Сейчас нет времени, – сказал Грэм. – Я все объясню по дороге. Поехали! Моя карета ждет у входа! И вы тоже поедете с нами, Патриция. Нам могут понадобиться ваши сноровка и смекалка.
Глава 47
Коляска подпрыгивала на ухабах, и каждая такая встряска отдавалась страшной болью в боку. Кони мчались как угорелые. Дейдре не знала, чего боится больше: того, что фаэтон опрокинется, и она умрет, или того, что из нее вытечет вся кровь, и она умрет. Но самым пугающим было соседство с обезумевшим Баскином, от которого можно было ждать любой, самой жуткой выходки.
Зажимая рану ладонью, Дейдре молилась о том, чтобы Баскин не усидел на облучке и на полном ходу вылетел из коляски, ударившись о землю головой. И умер.
– Не переживай, моя богиня! Я доставлю тебя вовремя!
Куда он ее везет?
– Баскин, мне нужен врач. Я серьезно ранена.
– Наша любовь излечит тебя, ты увидишь! Я – тому доказательство!
У Дейдре путались мысли. Впрочем, даже если бы она могла мыслить предельно ясно, едва ли ей это помогло. Она даже не знала, где они находятся. Ни разу в жизни ей не доводилось бывать в Хэмпстед-Хит, поскольку Тесса пикникам в демократичном Хэмпстед-Хит предпочитала прогулки в элитарном Гайд-парке.
Все вокруг было объято тьмой, и каким образом Баскину удается различать дорогу, было выше ее понимания.
Затем колесо задело что-то, и мечта Дейдре осуществилась. К несчастью, она тоже вылетела из экипажа, и посадка на поросшую травой обочину была жесткой.
Перед глазами все плыло, воздух жег легкие, но она все равно поднялась на ноги и побежала. Вернее, попыталась бежать. Дейдре должна была найти укрытие, спрятаться так, чтобы этот безумец ее не нашел!
И тут из темноты показались две руки.
– Вот ты где, моя дорогая. Пойдем, совсем немного осталось.
Баскин потянул ее за руку. Дейдре не поддавалась. Пока она была на дороге, оставался хоть малый шанс того, что кто-то увидит ее и придет на помощь.
– Я ранена, идиот! У меня пуля в боку, а теперь еще и наверняка сломана лодыжка!
Ладони его лихорадочно ощупывали ее ногу. Дейдре пыталась убрать его руки, но он не покушался на ее честь, он всего лишь хотел проверить, не сломана ли лодыжка.
– Пустяки, детка. Перелома нет. Она лишь слегка вывернута. Давай я тебе помогу.
Баскин потащил ее за собой. Откуда в нем столько силы? Неужели безумие сжигало его изнутри, давая энергию, подобно тем паровым двигателям, что заставляли работать станки на фабрике Колдера?
Баскин запрокинул ее руку себе на плечо и поволок, сделав лишь одну остановку, чтобы поднять один из свалившихся с коляски фонарей.
Дейдре должна была попытаться ему объяснить, даже если знала, что он ее не слушает.
– Баскин, я должна вам признаться. Я люблю своего мужа.
Он лишь рассмеялся.
– Сейчас нет нужды притворяться. Мы далеко от него. Я не сумел его убить, но он нас не найдет, это точно. – Баскин по-детски открыто улыбался ей. – Я знаю, что вы просто пытаетесь меня уберечь от него, храбрая моя, любимая моя.
Дейдре сделала попытку его оттолкнуть.
– Я не люблю вас, Баскин! Я никогда вас не любила!
Улыбка сползла с его лица.
– Стоп. Больше никогда так не говорите.
Баскин ослабил хватку, и Дейдре воспользовалась возможностью высвободиться. Впрочем, ее сильно качало. Голова кружилась. И отчего это вдруг так сильно похолодало? Дейдре пощупала лоб.
– Я… Я не люблю вас, Баскин. Вы для меня – ничто. Меньше, чем ничто. Господи, неужели вам не ясно, что, если бы я захотела выйти за вас, я могла бы стать вашей женой гораздо раньше, чем обвенчалась с Брукхейвеном!
Баскин покачал головой.
– Нет. Вас заставили выйти за него. Я видел, как ваша мачеха с вами обращалась. Она заставила вас сделать это.
Дейдре усмехнулась.
– Вы – болван. Я сама предложила ему взять меня в жены! – Дейдре вытерла ладонью пот со лба. Пот был холодный. – Я долгие годы любила этого упрямца. У меня чуть сердце не разорвалось, когда он вздумал жениться на моей кузине.
Наверное, в голосе ее было нечто, что просочилось сквозь плотный кокон иллюзий, которым окружил себя Баскин. Он посмотрел на Дейдре так, словно впервые увидел.
– Но… Но вы же видели, что я вас люблю. Вы видели и вы улыбались мне! Что же вы за чудовище, если могли так играть моими чувствами?
