Книга Жданов, страница 142. Автор книги Алексей Волынец

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жданов»

Cтраница 142

Я очень хорошо помню, как Сталин ухмыльнулся при этих словах.

— Вы должны понять, что мы не всегда можем официально высказаться о том, о чём нам хотелось бы сказать, такие случаи бывают в политике, и "Литературная газета" должна нам помогать в этих случаях. И вообще, не должна слишком бояться, слишком оглядываться…»

Описываемое совещание, где возникли планы о новом лице «Литературной газеты», прошло ещё в мае 1947 года. Симонов оставил яркие штрихи, раскрывающие характер отношений в дуэте Сталин — Жданов:

«Перед Ждановым лежала докладная красная папка, а перед Сталиным — тонкая папка, которую он сразу открыл…

— Ну что ж, — сказал Сталин, — я думаю, что этот вопрос нельзя решать письмом или решением, а надо сначала поработать над ним, надо комиссию создать. Товарищ Жданов, — повернулся он к Жданову, — какое у вас предложение по составу комиссии?

— Я бы вошёл в комиссию, — сказал Жданов. Сталин засмеялся, сказал:

— Очень скромное с вашей стороны предложение. Все расхохотались.

После этого Сталин сказал, что следовало бы включить в комиссию присутствующих здесь писателей…

— И вот ещё кого, — добавил он, — Мехлиса, — добавил и испытующе посмотрел на нас. — Только он всех вас там сразу же разгонит, а?

Все снова рассмеялись.

— Он всё же как-никак старый литератор, — сказал Жданов…»

20 сентября 1947 года в первом же номере реорганизованной «Литературной газеты», пользуясь её негосударственным статусом, поместили материал, который не могли себе позволить партийные и государственные издания СССР из опасения дипломатического скандала. В статье «Гарри Трумэн» президента США сравнили с «маленьким ефрейтором из Мюнхена». В первые послевоенные годы, вероятно, сложно было придумать более оскорбительное сравнение. Подобные публикации «Литературной газеты» послужили спусковым крючком для всей советской прессы — с осени 1947 года отечественные СМИ, сохранявшие осторожность даже после Фултонской речи Черчилля, наконец перестали сдерживаться в отношении Запада.

В этой области пропаганды Сталин и Жданов порой «опускались» даже до самых мелких деталей. Известный советский карикатурист Борис Ефимов вспоминает, как в 1947 году его пригласили к нашему герою:

«Жданов весьма приветливо со мной поздоровался, пригласил сесть на один из стоящих у стены стульев и сам уселся рядом.

— Мы вот почему вас побеспокоили, — начал он. — Вы, на верно, читали в газетах сообщения о военном проникновении американцев в Арктику под тем предлогом, что им оттуда грозит "русская опасность". Товарищ Сталин сказал, что это дело надо бить смехом. Товарищ Сталин вспомнил о вас и просил поговорить с вами — не возьмётесь ли вы нарисовать карикатуру на эту тему.

При словах "товарищ Сталин вспомнил о вас…" я склонил голову и слегка развёл руками, давая этим понять, как высоко я ценю доверие товарища Сталина и приложу все силы, чтобы это доверие оправдать. Но внутри у меня тревожно сжалось сердце. Попасть в орбиту внимания Сталина было столь же почётно, сколь и опасно. При его феноменальной памяти, вспомнив обо мне, он, без сомнения, вспомнил и о том, что я — родной брат репрессированного и расстрелянного Михаила Кольцова. И малейшее неудовольствие Хозяина, малейшая неудача в исполнении его задания могли привести к большой беде для меня и моей семьи.

Между тем Жданов продолжал:

— Товарищ Сталин так, примерно, представляет себе этот рисунок: генерал Эйзенхауэр с целой военной армадой рвётся в Арктику, а рядом стоит простой американец и спрашивает: "В чём дело, генерал? Почему такая бурная военная активность в этом мирном районе?" А Эйзенхауэр отвечает: "Разве вы не видите, что нам отсюда грозит русская опасность?" Или что-нибудь в этом роде.

— Нет, нет, — поспешил сказать я. — Зачем что-нибудь другое? По-моему, это очень здорово. Разрешите, я так и нарисую.

— Что ж, хорошо, — сказал Жданов. — Я так и доложу товарищу Сталину.

— Позвольте, Андрей Александрович, только один вопрос. Когда нужен этот рисунок?

— Когда? — Жданов на секунду задумался. — Ну, мы вас не торопим, но и особенно задерживать не надо. Всего хорошего» .

На следующий день, однако, художника поторопил телефонным звонком лично Сталин. Уже вечером готовый рисунок курьером правительственной связи передали в Кремль. Вспоминает Ефимов:

«Следующий день прошёл без всяких событий, а на другой — раздался телефонный звонок: "Товарищ Жданов просит вас приехать в ЦК к часу дня".

…В приёмной перед кабинетом Жданова сидели десятки людей. "Ну, до меня не скоро дойдёт очередь", — подумал я.

Но когда через несколько минут из кабинета Жданова вышел увешанный орденами генерал, сидевший за большим письменным столом в приёмной помощник, сняв трубку внутреннего телефона и ответив: "Да, здесь", пригласил меня вне всякой очереди в кабинет.

Жданов сидел не за монументальным письменным столом в глубине огромного кабинета, а на торце длиннющего стола заседаний, стоявшего перпендикулярно к письменному столу. Он любезно поднялся мне навстречу. Приветливо взяв меня за плечи, он подвёл к длинному столу, на котором я увидел свой рисунок.

— Ну, вот, — сказал Жданов. — Рассмотрели и обсудили. Есть некоторые поправки. Все они сделаны рукой товарища Сталина.

Произнеся эти слова, он многозначительно на меня взглянул. Я, как и следовало, почтительно склонил голову и развёл руками. Потом, внимательно взглянув на рисунок, сказал:

— Андрей Александрович. Мне кажется, что поправки — главным образом, по тексту. А по рисунку, как будто…

— Да, да. По рисунку всё в порядке. Правда, некоторые члены Политбюро говорили, что у Эйзенхауэра слишком акцентирован зад, но товарищ Сталин не придал этому значения. Нет, против рисунка нет возражений. Но товарищ Сталин, вы видите, внёс в рисунок уточнения, написал — "Северный полюс", "Аляска", "Канада", чтобы было ясно, что речь идёт именно об Арктике…

И тут я услышал от Жданова нечто непостижимое:

— Полчаса тому назад, — сказал Жданов, — звонил товарищ Сталин и спрашивал, пришли ли вы уже? Я ответил ему, что вы ждёте у меня в приёмной.

"Фантасмагория! — пронеслось у меня в голове. — Сталин спрашивал у Жданова обо мне… Расскажи об этом — кто поверит?!"

— При этом, — продолжал Жданов, — он велел мне зачеркнуть в последнем предложении слова "как раз" и написать вместо них "именно".

И, действительно, на моём рисунке можно увидеть над зачёркнутым "как раз" начертанное рукой Жданова "именно".

Что можно об этом сказать?

Не трудно себе представить, какое множество вопросов и проблем, важных и неотложных, политических, хозяйственных, культурных, международных ждали рассмотрения и решения Хозяина. Людям отвечали: "Товарищ Сталин занят. Ждите". И люди со своими срочными делами и проблемами безропотно ждали, не смея обнаруживать нетерпение. А чем был занят Генералиссимус? Он возился с моей карикатурой, исправляя "как раз" на "именно". Но карикатура на Эйзенхауэра была тогда для Сталина, как мне думается, отнюдь не случайной причудой или забавой, а глубоко продуманной политической акцией, имевшей целью показать, что возникшее со стороны бывших союзников недружественное, настороженное, почти угрожающее отношение к Советскому Союзу его не пугает, а только смешит…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация