Постановление «О судах чести» предусматривало, что они избираются на один год. Но Жданов задумывал их не как временную пропагандистскую кампанию, а как всеобщий и постоянный инструмент воспитания общества — прежде всего чиновников и интеллигенции. И неудивительно, что именно чиновники и стали главными противниками этого нововведения. В отличие от интеллигенции они не выражали своё недовольство публично, но сопротивлялись привычными им бюрократическими методами.
Руководители центральных министерств отнюдь не спешили получить в своих ведомствах новый, непонятный, а главное, независимый от них общественный орган. Например, в Министерстве авиационной промышленности суд чести выбирать не стали, поскольку министр Хруничев посчитал, что у его подчинённых нет провинностей, которые находятся в компетенции судов чести. Министерство находилось на острие технического противоборства холодной войны, как раз начинались работы по созданию реактивной авиации (не менее важные для страны, чем атомный проект) и авиационный министр, ощущая свою необходимость, мог проявить независимость от органов партийного контроля.
Другие чиновные начальники сопротивлялись не явно, но не менее решительно. В итоге задуманная кампания развивалась медленно и со скрипом. Только в начале октября 1947 года состоялся суд чести в Главном управлении гидрометеорологической службы — его работники обвинялись за излишнее рвение в рассекречивании сведений по гидрометеорологическому режиму отдельных районов СССР.
15 октября 1947 года состоялось заседание Оргбюро ЦК ВКП(б), посвященное вопросам исполнения постановления «О судах чести». «Мне кажется, — говорил на заседании оргбюро Алексей Кузнецов, — что в реализации закрытого письма ЦК мы встречаем сопротивление. Хочется признавать это или не хочется, но это факт: мы встречаем сопротивление и со стороны партийных руководителей на местах, и со стороны хозяйственных руководителей. То, что товарищи не хотят организовывать суд чести, означает, что они сопротивляются той новой форме воспитания интеллигенции, которую установил ЦК»
.
Такое мнение одного из главных выдвиженцев Жданова было не случайным. В ЦК вопросы судов чести курировали именно Кузнецов и Суслов, но главное — для группировки Жданова суды чести были не только инструментом мобилизации общества в условиях холодной войны, но и средством усиления собственного влияния на весь государственный аппарат. Поэтому новый секретарь ЦК Алексей Кузнецов проявит небывалую активность в организации таких судов. Но ситуация имела и обратную сторону — рост влияния и активное вмешательство «Ленинградцев» Жданова во все сферы формировало против них молчаливое сопротивление, сговор остальных группировок во власти, ориентированных на других лидеров — в первую очередь на Маленкова и Берию. Эта консолидация чиновничьих интересов против «Ленинградской группы» очень скоро, почти сразу после смерти Жданова, породит «ленинградское дело». Но пока товарищ Жданов был ещё жив, и кампания судов чести развивалась вопреки молчаливому саботажу бюрократии.
Чтобы подать пример министерствам, а заодно и подвинуть сторонников Маленкова, Жданов инициировал проведение суда чести в аппарате ЦК. «Подсудимыми» стали ответственные работники Управления кадров и Управления пропаганды и агитации, руководившие отделами этих управлений до прихода туда людей Жданова. Впрочем, вменили им реальные прегрешения в виде слишком явной тяги к «сладкой жизни», ресторанам и женщинам в послевоенной Москве.
В ноябре 1947 года прошёл суд чести в Министерстве высшего образования СССР над профессором сельскохозяйственной академии Жебраком за то, что тот критиковал своего оппонента Лысенко не в советских изданиях, а на страницах американского журнала «Science».
До конца 1947 года состоялись суды чести в Министерстве геологии и Министерстве государственного контроля, в начале 1948 года — в Министерстве электропромышленности и Министерстве станкостроения. В декабре был санкционирован и в январе 1948 года проведён суд чести в Министерстве вооружённых сил. Под суд попали хорошо знакомые Жданову недавние высшие руководители ВМФ — адмиралы Кузнецов, Галлер, Алафузов, Степанов. Данный суд проходил на основании соответствующего постановления о военных судах чести от 1939 года, но явно в рамках кампании, начатой Ждановым. Общественным обвинителем адмиралов выступил маршал Леонид Говоров, ещё один соратник и выдвиженец Жданова.
Реальными причинами суда были разногласия Сталина с Кузнецовым о путях развития флота и, главное, невысокая оценка высшим руководством страны деятельности ВМФ в 1941—1945 годах и его послевоенной боеготовности. Официальное обвинение состояло в том, что в конце войны адмиралы передали Великобритании и США чертежи и описания некоторых систем вооружения нашего флота, а также большое количество секретных морских карт. Суд чести состоялся очень быстро и уже в начале февраля 1948 года признал адмиралов виновными и постановил ходатайствовать перед Советом министров СССР о предании их уже уголовному суду.
Не обошли своим вниманием ленинградские энтузиасты судов чести и такой важнейший орган сталинского государства, как Министерство госбезопасности. На выборах членов суда чести МГБ в ноябре 1947 года выступил Алексей Кузнецов: «Органы государственной безопасности должны усилить чекистскую работу среди нашей советской интеллигенции… мы будем воспитывать интеллигенцию в духе искоренения низкопоклонства перед заграницей, будем судить судом чести… Видимо по отношению кое-кого из представителей интеллигенции, уж особо преклоняющихся перед Западом, мы должны будем принять другие меры — чекистские меры»
.
Суд чести в МГБ состоялся в начале марта 1948 года и неожиданно вызвал неудовольствие Сталина, который посчитал, что секретарь ЦК Кузнецов зарвался, организуя подобное мероприятие в столь ответственном министерстве без санкции политбюро. Это, однако, не остановило Жданова в стремлении расширить и усилить роль таких судов. 19 марта 1948 года он направил Сталину проект постановления о создании союзного суда чести. Данный орган должен был уже разбирать моральные прегрешения самых высших представителей сталинской бюрократии на уровне министров и заместителей председателя правительства. Для союзного суда чести был даже намечен первый «подсудимый»— министр путей сообщения Иван Ковалёв, обвинённый в расходовании слишком больших средств на переустройство своей дачи.
Но проект такого всесильного суда чести уже напрямую задевал интересы и безопасность всех других членов политбюро, не входивших в группировку Жданова. Маленков, Берия, Молотов, Микоян, Каганович, Булганин либо руководили министерствами, либо являлись заместителями председателя Совета министров — то есть попадали под юрисдикцию союзного суда чести. В отличие, кстати, от самого Жданова, который никаких постов в правительстве и министерствах не занимал.
Поэтому ждановский проект союзного суда чести на собрании «узкой группы» политбюро в апреле 1948 года остальные высшие лидеры СССР совсем по-чиновничьи просто утопили в поправках и обсуждениях, и в итоге утверждение такого суда отложили до пленума ЦК партии. Вероятно, наш герой не сомневался, что на пленуме он «продавит» свой проект — вспомним, что Жданов планировал куда более частое проведение пленумов и съездов партии. Но он не знал, что жить ему оставалось чуть более трёх месяцев, а следующий пленум ЦК после его смерти состоится только в 1952 году.
