В 1930—1940-е годы наш герой будет требовать от творческих личностей и напряжения, и самоограничения разнузданных талантов — ясно, что не всем «гениям» это нравилось: ведь куда проще ковыряться в собственном мутном «я», вытаскивая из него нечто на потеху щедрой буржуазной публике.
Именно отсюда — из обоснованного национальными и государственными интересами давления Жданова на творческие таланты — и берут своё начало истоки той ненависти к нему в годы горбачёвской перестройки и истоки «чёрной легенды» о Жданове как о главном гонителе творческой интеллигенции.
Первый съезд писателей не только сформировал литературную политику «социалистического реализма» на десятки лет вперёд. Он задумывался и стал эффективным пропагандистским действом для внешнего мира. Тогда интеллигенция всей планеты пристально следила за событиями в СССР, а мероприятия, подобные писательскому съезду, ранее не имели даже близких прецедентов в мировой практике. Эту сторону съезда тоже организовывал товарищ Жданов.
15 августа 1934 года под руководством Жданова состоялось собрание партгруппы оргкомитета будущего Союза писателей, посвященное решению последних нюансов в подготовке съезда. Именно Жданов определил в общих чертах персональный состав президиума, мандатной комиссии и прочих органов съезда. Стенограмма сохранила его слова: «Съезд, очевидно, открывает Алексей Максимович»
.
Максим Горький и Андрей Жданов, как мы помним, были знакомы ещё с 1928 года, когда знаменитый писатель посещал свою родину и молодой руководитель края был гидом у знаменитого нижегородца. Именно при Жданове переименовали Нижний Новгород в Горький. Так что хорошие личные отношения с весьма непростым и знавшим себе цену человеком были ещё одной причиной назначения Жданова ответственным за успешное проведение Первого съезда писателей СССР.
Одной из задач Жданова было не допустить превращения съезда в демонстрацию и противостояние писательских амбиций и групп. Жданов потребовал, например, от рапповцев, чтобы литературные дискуссии на съезде не переходили, как у них повелось, в область политических обвинений. Были на съезде и формально аполитичные, по словам самого Жданова, «неисправимые скептики и иронизёры, которых так немало в писательской среде».
Набрасывая программу съезда, Жданов особо оговорил «поэтические» моменты: «Два доклада о поэзии. Этому вопросу мы отводим один день. Между прочим, драки по вопросам поэзии будет, вероятно, не мало…»
Наш герой настойчиво советовал писателям обсуждать творческие вопросы «со страстью и жаром» и не погрязнуть в вопросах организационных, вопросах склочных… По мнению Жданова, съезд даст «чёткий анализ советской литературы во всех её отраслях», задачей же будущего союза станет воспитание многих тысяч новых писателей. По прикидкам Жданова, Союз писателей должен насчитывать 30—40 тысяч членов.
Открывая мероприятие 17 августа 1934 года, Жданов обратился к собравшимся с приветствием от ЦК ВКП(б) и СНК СССР. Через три дня его речь будет опубликована в «Правде» под заголовком «Советская литература — самая идейная, самая передовая литература в мире».
На фоне последовавших рассуждений о поэтике и романтике речь Жданова была весьма деловой и откровенной: «Наша советская литература не боится обвинений в тенденциозности. Да, советская литература тенденциозна, ибо нет и не может быть в эпоху классовой борьбы литературы не классовой, не тенденциозной, якобы аполитичной…»
По сути, это была квинтэссенция советского подхода к литературе и по форме, и по содержанию: «В нашей стране главные герои литературного произведения — это активные строители новой жизни: рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, партийцы, хозяйственники, инженеры, комсомольцы, пионеры. Наша литература насыщена энтузиазмом и героикой. Она оптимистична, так как она является литературой восходящего класса — пролетариата. Наша советская литература сильна тем, что служит новому делу — делу социалистического строительства».
В своем докладе Жданов от имени партии и правительства разъяснил суть одного из главных вопросов съезда: «…Правдивость и историческая конкретность художественного изображения должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся людей в духе социализма. Такой метод художественной литературы и литературной критики есть то, что мы называем метод социалистического реализма».
По озвученному Ждановым мнению ЦК партии, советская литература должна соединять «самую трезвую практическую работу с величайшей героикой и грандиозными перспективами».
Заранее опровергая возможные возражения о несовместимости литературной романтики с реализмом, тем более социалистическим, ЦК и Совнарком вещали устами Жданова: «…Романтика нового типа, романтика революционная — вся жизнь нашей партии, вся жизнь рабочего класса и его борьба заключаются в сочетании самой суровой практической работы с величайшей героикой и грандиозными перспективами. Это не будет утопией, ибо наше завтра подготовляется планомерной сознательной работой уже сегодня».
Как бы дополняя известное выражение Сталина, товарищ Жданов пояснил: «Быть инженерами человеческих душ — это значит активно бороться за культуру языка, за качество произведений. Вот почему неустанная работа над собой и над своим идейным вооружением в духе социализма является тем непременным условием, без которого советские литераторы не могут переделывать сознания своих читателей и тем самым быть инженерами человеческих душ». Надо «знать жизнь, уметь её правдиво изобразить в художественных произведениях, изобразить не схоластически, не мёртво, не просто как объективную реальность, а изобразить действительность в её революционном развитии».
Не обошлось и без характерных для стиля эпохи оборотов: «Товарищ Сталин до конца вскрыл корни наших трудностей и недостатков. Они вытекают из отставания организационно-практической работы от требований политической линии партии и запросов, выдвигаемых осуществлением второй пятилетки»
.
Характерны и слова о том, что «наш писатель черпает свой материал из героической эпопеи челюскинцев», что «для нашего писателя созданы все условия», что «только в нашей стране литература и писатель подняты на такую высоту», призыв к овладению «техникой дела» и т. д. И, конечно, слова о «знамени Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина», победа которого и позволила созвать этот съезд. «Не было бы этой победы, не было бы и вашего съезда», — под дружные аплодисменты заявил Жданов, завершая эту партийную директиву советским писателям.
При всём «пролетарском» энтузиазме, искренне любивший русскую классическую литературу наш герой призвал писателей при создании «социалистического реализма» не забывать и литературное наследие русского прошлого. Что же касается советской литературы 1930— 1940-х годов, показателен факт — Жданова на съезде и позднее поддерживали писатели, которым не нашлось места в нынешней России, в которой история литературы той эпохи в основном представлена теми, кто сейчас воспринимается как антисоветчики. Книги и имена соратников Жданова по «литературному фронту» — например, Леонида Соболева или Петра Павленко — по сути, недоступны современным читателям.
