На съезде товарищ Жданов оценивал сложившуюся ситуацию в духе привычной советской риторики: «Под влиянием больших авантюристов разжигаются чувства вражды к СССР и делаются приготовления для того, чтобы предоставить территорию своих стран для агрессивных действий со стороны фашистских держав… Если фашизм осмелится искать военного счастья на северо-западных границах Советского Союза, то мы, поставив на службу обороны всю технику, которой располагает промышленность Ленинграда, нанесём ему под руководством железного полководца армии Страны Советов тов. Ворошилова такой удар, чтобы враг уже никогда не захотел Ленинграда»
.
Такое жёсткое предупреждение было воспринято в Финляндии и Эстонии как неприкрытое давление.
Через два месяца после принявшего новую конституцию съезда Советов, в феврале—марте 1937 года, проходит пленум ЦК ВКП(б), который ассоциируется в истории с одним из пиков репрессий. На пленуме первые секретари обкомов истерично клеймят «врагов народа», «двурушников», троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев… На этом фоне доклад первого секретаря Ленинградского горкома и обкома выглядит диссонансом: Жданов указывает коллегам, увлекшимся обличением «врагов народа», на важность предстоящих выборов в Верховный Совет.
«Нам предстоят, очевидно, осенью или зимой этого года, — говорит Жданов, — перевыборы в Верховный Совет СССР и в Советы депутатов трудящихся сверху донизу по новой избирательной системе. Введение новой Конституции отбрасывает всякие ограничения, существовавшие до сих пор для так называемых лишенцев… Голосование будет тайным и по отдельным кандидатам, выдвигаемым по избирательным округам. Новая избирательная система… даст мощный толчок к улучшению работы советских органов, ликвидации бюрократических органов, ликвидации бюрократических недостатков и извращений в работе наших советских организаций. А эти недостатки, как вы знаете, очень существенны…»
Жданов изложил основные, с точки зрения высших лидеров СССР, недостатки: «…за последние 2—3 года выборы областных, краевых комитетов и ЦК нацкомпартий проводились лишь в тех организациях, которые образованы заново в связи с формированием областей», вместо выборов, даже по старой, многоступенчатой системе, давно уже утвердилась кооптация, представляющая собой «нарушение законных прав членов партии».
«Наши партийные органы должны быть готовы к избирательной борьбе…»
— подчеркнул Жданов.
Увы, в существовавшей в 1930-е годы реальности партийные руководители, да и общество в целом, оказались «готовы к избирательной борьбе» в привычной им форме разоблачения и уничтожения врагов. Партийная бюрократия на местах имела все основания опасаться новой избирательной системы — всеобщее прямое тайное голосование вполне могло «прокатить» начальников на выборах в Советы. Само собой, проигравших выборы партработников пришлось бы освобождать и от партийных должностей, «как утративших связь с массами». В тех условиях для очень многих это означало крах и карьеры, и всей жизни.
Выборы в Верховный Совет СССР первого созыва пройдут 12 декабря 1937 года. Поэтому весь год региональная партбюрократия будет готовиться к ним по-своему — путём зачистки всех возможных конкурентов. В условиях всеобщего ожесточения нравов, шпиономании, борьбы с реальной и мнимой оппозицией это вылилось в вакханалию политического террора, массовые доносы и аресты.
Местный террор усугублялся и действиями высшего руководства — Сталин стремился убрать ненадёжных или некомпетентных региональных партийных руководителей. Но и высшее руководство, раздираемое изнутри политическими и личными интересами, не было единым. На всё накладывались неизбежные ведомственные склоки и противоборство чиновничьих группировок в партии, органах НКВД, армии и промышленности.
Не забудем и реально существовавшую оппозицию, неприятие нового политического курса, проводимого группировкой Сталина. Серьёзные внутриполитические перемены совпали и с достаточно радикальной сменой внешнеполитического курса. Ожидание мировой революции, имевшее место в 1920-е годы, окончательно сменилось пониманием, что существование страны в капиталистическом окружении затягивается на длительный период. Вместе с ощущением приближающейся мировой войны всё это предопределило переход от открытой конфронтации с капиталистическим миром к поиску международного признания и заключению возможных альянсов с некоторыми капиталистическими державами. Заметим, что все эти перемены не могли вызвать одобрения убеждённых сторонников «мировой революции». Такая оппозиция сталинскому курсу не была единой и организованной, но главное, что она была реальной, а не существовала только в пропагандистских материалах о разоблачении очередных «врагов народа».
Сложные и разнообразные противоречия запутывались в один чудовищный узел, разрубали который с большой кровью. Именно поэтому 1937—1938 годы стали всплеском террора прежде всего внутри правящей партии.
Призывая партию в начале 1937 года к «избирательной борьбе», товарищ Жданов явно не предполагал, чем она обернётся уже в ближайшие месяцы. До конца года эмиссары Центра — Каганович, Ежов, Микоян, Маленков и другие — для «проверки деятельности местных парторганизаций, УНКВД и других государственных органов» метались почти по всей стране, от Белоруссии до Таджикистана, от Армении до Приморья, снимая старых чиновников и назначая новых. В условиях эскалации террора это был способ прямого управления страной, лихорадочная попытка очистить и наладить региональный аппарат. Учитывая приближавшиеся выборы по новой конституции, спешка диктовалась и опасениями, что в силу бюрократических тенденций партийный аппарат не готов к выборам. Учитывая недовольство значительной части граждан деятельностью бюрократии и трудностями индустриализации и коллективизации, выборами могли воспользоваться антисоветские или оппозиционные элементы.
На протяжении 1937 года в такие командировки выезжает и секретарь ЦК Жданов. На его совести «чистка» Оренбургской и Башкирской партийных организаций.
В конце сентября он приезжает в Оренбург. Сохранились тезисы и наброски мыслей Жданова в его записных книжках, составленные при подготовке к пленуму Оренбургского обкома. В них он квалифицирует ситуацию крайне показательной фразой: «Социальная база — бунт чиновников против партии»
. Похоже, именно так, вполне искренне и не без оснований им воспринималась вся ситуация середины 1930-х годов. Публично признавая лидерство Сталина, укоренившаяся партийная бюрократия не спешила расставаться с уже привычным самовластием на местах.
Проблему пытались разрешить не только физическим устранением «переродившихся» бюрократов. В той же записной книжке Жданова, в черновых конспектах для Оренбургского пленума под заголовком «Оргвыводы. Общие уроки» есть следующая откровенная фраза: «О личных авторитетах. Поскольку партия поддерживает. Если партия откажет от поддержки, мокрого места не останется». После этих слов в скобках и жирным шрифтом Андрей Александрович сделал для себя пометку: «Припугнуть как следует»
.
Судя по конспекту, большое внимание Жданов уделил и смежной теме, которую он назвал «О моральной чистоте и моральном разложении». В записях в нескольких местах встречаются фразы «барский характер», «о личном и общественном поведении», слово «быт». В материалах, собранных для Жданова под грифом «Не подлежит разглашению», содержится отчёт ревизионной комиссии о результатах проверки в Оренбургской области за 1936-й и первую половину 1937 года, в результате которой было выявлено, что общий ущерб, причинённый членами облисполкома, «определяется минимальною суммою 387 000 рублей». Отдельно подчёркивалось то, что эти лица и не думали скрывать своих материальных возможностей, устраивали шумные пьянки, раздавали деньги в качестве «чаевых» незнакомым людям, «как богатый дядюшка». «Барский характер» и «богатый дядюшка» — это определения Жданова, человека в быту скромного, которого такие уже распространённые симптомы партийных начальников искренне возмущали.
