Книга Жданов, страница 93. Автор книги Алексей Волынец

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жданов»

Cтраница 93

32-летний Александр Остапович Авдеенко был фигурой по-своему примечательной. Сын донецкого шахтёра, в годы Гражданской войны он стал беспризорником. Кстати, читатель, заметьте, как часто в нашем рассказе мелькают судьбы беспризорников, которых, как это ни банально звучит, именно советская власть в 1920—1930-х годах вывела в люди. С конца 1920-х годов Авдеенко водил паровозы на стройке Магнитогорского металлургического комбината. В 1930-х годах в культурной политике был актуален так называемый «призыв ударников в литературу», проводившийся под эгидой Максима Горького. Старались найти и всячески продвинуть «рабочих-ударников», способных литературно описать трудовые подвиги и будни пролетариата. Громче всех тогда прозвучала действительно интересная автобиографическая повесть машиниста Авдеенко о скитаниях мальчика-сироты Саньки Го-лоты и его спасении в комсомольском труде на Магнитке. Дебютное литературное произведение Авдеенко так и называлось — «Я люблю».

Молодой машинист тут же стал признанным и популярным писателем, идеальным «выдвиженцем из рабочих» — был принят в Союз писателей, стал спецкором «Правды». На него обрушились слава и материальное благополучие, и тут Авдеенко не выдержал этого бремени популярности и взлёта. Сначала он, вероятно вполне искренне, впал в безудержное восхваление вождя: «Я пишу книги. Я — писатель, я мечтаю создать незабываемое произведение, — всё благодаря тебе, великий воспитатель Сталин… Когда моя любимая девушка родит мне ребёнка, первое слово, которому я его научу, будет — Сталин» . Потом увлёкся материальной стороной популярности, элитной, по тем временам — отдельная квартира в Москве, поездки за границу, собственная машина.

Отсюда и выросла эта неприкрытая досада Сталина, прямо душевная обида — из этого архитипического события, когда пролетарский Пигмалион показательно изваял свою пролетарскую Галатею, но иконописный, почти мифический образ, готовый вот-вот из сказки родиться былью, вдруг сорвался в презренную и вредную пролетарскому делу «арцибашевщину». Обида была почти отцовской — Сталин настолько разошёлся в критике молодого писателя Авдеенко, перейдя в откровенную ругань («мелкая рыбёшка», «бездарь», «ничтожество»), что большинство присутствующих исполнились уверенности в скором печальном конце высоко взлетевшего машиниста. Но, как даже с некоторой досадой писал учебник истории начала 1990-х годов, «репрессирован он не был» . Когда присутствовавший на заседании Оргбюро ЦК Александр Фадеев в тон разгорячившемуся вождю заявил, что Союз писателей надо очистить от таких, как Авдеенко, и «вообще надо провести генеральную чистку Союза писателей», Сталин оборвал его: «Ишь какой! Слон в посудной лавке. Ишь как разошёлся! Чистка Союза писателей ему понадобилась!»

Взрывной культурный рост неизбежно порождал большой дефицит качественных «культурных работников». Отсюда — эти попытки создать такие кадры ускоренным, «промышленным» способом. Отсюда — и искренняя досада, когда в этом «производстве» возникали проколы. Но отсюда — и этот отказ от всяких целенаправленных «чисток» в этой сфере (Сталин — секретарю Союза писателей Д.А. Поликарпову: «Других писателей у меня для вас нет»). Отсюда — и возражение против предложений маститых литераторов остановить практику ускоренного выдвижения молодых кадров: «Много говорили здесь о том, что не надо потакать молодым начинающим писателям, не надо их рано выдвигать вперёд, потому что от этого голова кружится у людей и они портятся. Это, конечно, верно, но нельзя советовать какую-то цеховщину в профессиональной литературе. Так смотрели: и ученик может быть способный, но здесь положен срок. Подмастерье может быть на три головы выше мастера, но раз положен срок, то он должен его отработать. Потом ему дадут пощёчину и посвящают в мастера. Вы что же, дорогие товарищи, такую философию проповедуете?»

Когда в перерыве долгого заседания 9 сентября всех присутствующих пригласили на чай, возмущённый тоном критики Авдеенко бросился к Жданову: «Я не ожидал, что так будут говорить со мной в Центральном комитете!» Наш герой в ответ изобразил гневное недоумение: «Вы разве считаете, что творчество не под контролем партии?.. Наверно, вы так считаете, что каждый сам себе хозяин, как хочу, так и делаю, не ваше дело, не лезьте в эту область?»

Примечательно, но в этой откровенно воспитательной проработке помимо «арцибашевщины» Авдеенко вменили и то, что через несколько лет назовут «низкопоклонством перед Западом». Причиной для таких критических замечаний послужила статья Авдеенко, где он описывал Северную Буковину и город Черновцы, только что, в июле 1940 года, присоединённые к СССР. Начал Жданов: «Вы описываете, что там прекрасные улицы, прекрасные здания… Затем вы описываете черновицкий театр… У вас создалось такое впечатление, что этот театр не уступает нашим театрам…» Сталин: «А город всего-навсего два вершка». Жданов: «Подумаешь, какой-то мировой центр!» Сталин: «Знаем, узкие улицы, контраст создать хотят, но плохо получается…» Жданов: «В чём тут дело?» Сталин: «Тянет туда, к старым Черновицам». Жданов: «Так ли это?» Сталин: «Красок хватает на старые Черновицы, а на наши — у него краски иссякают…»

Вопрос о низкопоклонстве не был праздным, но тут товарищи Жданов и Сталин уже откровенно утрировали и придирались.

В полночь Сталин амнистировал подсудимого: «Может быть, я и ошибаюсь в отношении товарища Авдеенко. В душу человека не влезешь» . Тем не менее членства в Союзе писателей Авдеенко лишился. Исключили его и из партии — «за бытовое разложение». Он вернулся к работе на шахте, в июне 1941 года пошёл в действующую армию, воевал командиром миномётного взвода на Ленинградском фронте. В газету «Красная звезда» от Авдеенко поступило несколько статей и большой очерк «Искупление кровью» — о бывшем командире, который попал в штрафной батальон и там совершил подвиг. Очерк штрафного писателя из редакции передали Сталину, и тот оценил его: «Можете печатать. Авдеенко искупил свою вину». В 1943 году его снова приняли в Союз писателей и восстановили в партии. Александр Остапович прожил долгую и честную жизнь, написал почти полсотни не блестящих, но крепких повестей и романов, умер в 1996 году. Он так до конца и не понял или не захотел понять, за что его ругали Сталин и Жданов 9 сентября 1940 года. Оставил он и воспоминания «Наказание без преступления», где рассказывает о том вечере. Название и год издания (1991) характерны.

История с появлением на экранах фильма «Закон жизни» стала причиной создания в конце августа 1940 года комиссии политбюро по просмотру и выпуску фильмов. До этого все фильмы отсматривали только чиновники из Комитета по делам кинематографии. Отныне систематический контроль был поднят на самый высший уровень и замкнут в итоге на Жданове, который не только хорошо умел расшифровывать «хмыканья товарища Сталина», но был достаточно интеллектуален, чтобы оценить все тонкости кинотворчества, и достаточно дипломатичен, чтобы гнуть линию власти в области искусства без фельдфебельских ухваток чекиста Дукельского.

Всё же нынешние стенания с придыханиями о проводившейся политике в области советского кино просто вырваны из исторического контекста. Надо вспомнить не только предвоенную обстановку и форсированное развитие нашей страны, но и нравы того мира вообще — например, царивший в Голливуде 1930—1950-х годов цензурный кодекс Хейса. По этому документу фильм, подобный картине Авдеенко — Иванова — Столпера, только за остроту и вольность поднятых тем прямиком попадал в категорию подрывающих нравственные устои и запрещался продюсерами к показу.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация