Аналогична история с мифической фразой «нам нужна маленькая победоносная война, чтобы удержать Россию от революции» и приписыванием фон Плеве ключевой роли в подготовке войны с Японией (ставшей прологом революции 1905 года). На самом деле министр внутренних дел никогда ничего подобного не произносил — фраза была просто выдумана Витте. Бывший премьер не отличался чистоплотностью при сведении счетов со своими врагами (к которым относил также и Столыпина), в том числе он сделал свои предельно субъективные мемуары орудием личной мести.
Также следует отметить, что фон Плеве совершил головокружительную карьеру только благодаря своим способностям. У него никогда не было высокопоставленных покровителей — лишь незаурядный ум, воля и решительность. Кроме того, как и Столыпина, фон Плеве отличала исключительная личная честность, что отмечали даже его враги.
Будущий министр родился в уездном городе Мещовске Калужской губернии в семье гимназического учителя из обрусевших немцев. После окончания юридического факультета Московского университета начал службу в прокуратуре, где снискал всеобщее уважение как своей принципиальностью и честностью, так и высоким профессионализмом. В 1879 году, без всякой протекции, фон Плеве назначается на чрезвычайно ответственный пост прокурора Петербургской судебной палаты, где, не боясь покушения террористов, проявил решимость в борьбе с захлестнувшим Россию народовольческим террором. Уже тогда его работа была замечена императором Александром II, указавшим на фон Плеве министру внутренних дел (фактически в то время диктатору России) генералу от кавалерии генерал-адъютанту Михаилу Тариэловичу Лорис-Мелико-ву как на государственного деятеля с большим будущим.
После трагедии цареубийства 1 марта 1881 года фон Плеве был назначен исполняющим обязанности прокурора в Особом присутствии Правительствующего сената «для ведения дел о государственных преступлениях и о злодеянии 1 марта», а потом директором Департамента государственной полиции. Именно благодаря действиям фон Плеве были добиты остатки народовольческих организаций, и угроза революционного террора была ликвидирована на длительный период. В 1885 году фон Плеве становится товарищем министра внутренних дел. Последняя же его должность перед назначением главой МВД — министр-статс-секретарь Великого княжества Финляндского с оставлением в должности государственного секретаря.
Фон Плеве железной рукой подавлял революцию на всех занимаемых им постах, но при этом понимал, что одними репрессивными мерами ограничиваться нельзя. Он был сторонником проведения системных реформ, как в области управления, так и в социально-экономической сфере. Подобно Столыпину, фон Плеве понимал, что крестьянская община не давала подняться своим наиболее трудолюбивым и предприимчивым членам. Судя по всему, министр внутренних дел взял тот же курс, что позднее и Столыпин, — на содействие свободному выходу из общины всем желающим (хотя в целом поддерживал существование общины, считая необходимым лишь проведение ее некоторого реформирования). Фон Плеве сделал только первые шаги в направлении видоизменения общины, но уже отмена круговой поруки для ее членов серьезно облегчила создание крепких крестьянских хозяйств.
Другой составной частью реформаторского плана фон Плеве было резкое усиление полномочий губернаторов, до того слишком зависимых от указаний из Петербурга. При этом он крайне скептически смотрел на возможности земств, считая, что Россия не готова к широкому местному самоуправлению. Впрочем, схожими были убеждения и некоторых политических сторонников Столыпина (но, конечно, не его самого), относившихся к земствам с явной опаской, как к имеющим в своем составе слишком много радикальных элементов. Например, влиятельная газета «Киевлянин» (считавшаяся чем-то вроде столыпинского официоза) уже значительно позже писала по этому вопросу: «Вообще, не следует в России строить слишком демократическое земство, ибо это означило бы загромоздить земское собрание малограмотным элементом… быть может, было бы целесообразно поручить часть представительства крестьянской земли русскому поместному землевладению и часть духовенству, ибо русское поместное землевладение и духовенство должны быть, и об этом никогда не следует забывать естественным представителям темной массы, хорошо чувствующей свои нужды, но не имеющей понятия о способах их защиты».
Реформаторскими были убеждения фон Плеве и в рабочем вопросе, постепенно приобретавшем всё более важное значение. Министр считал, что самодержавное государство, пользуясь своим, по его мнению, надклассовым характером, должно содействовать улучшению положения рабочих и ликвидации межклассового противостояния в целом.
Одновременно необходимым условием проведения любых реформ фон Плеве считал жесточайшее подавление любых революционных выступлений и беспощадную борьбу с терроризмом. Понятно, что и революционеры, и либеральная оппозиция ненавидели фон Плеве, и его смерть от бомбы эсеровского террориста Егора Созонова в 1904 году была ими встречена с открытым ликованием.
Чтобы получить о незаурядной личности фон Плеве более полное представление, приведем политическую и личностную характеристику главы МВД со стороны его соратника (назначенного управляющим земским отделом МВД) Владимира Иосифовича Гурко, которая, на наш взгляд, является наиболее объективной. По словам Гурко (ставшего товарищем министра внутренних дел уже при Столыпине): «Плеве отнюдь не был индифферентом, он искренне и глубоко любил Россию, глубоко задумывался над ее судьбами, сознавал всю тяжесть того кризиса, который она переживала, и добросовестно стремился найти выход из него. Убежденный сторонник сильной и неограниченной монархической власти, Плеве был того мнения, что ни русский народ в целом, ни, быть может, в особенности его интеллигентские слои недоразвились не только для самостоятельного управления государством, но даже до широкого участия в его строительстве. Русский народ — его серая земледельческая масса — ему представлялся в виде загадочного сфинкса, и он любил говорить, что будущее России зависит от того, насколько государственной власти удастся верно разгадать его затаенную сущность.
Задумываясь над будущими судьбами России, Плеве, по-видимому, представлял себе, что вернейшим способом обеспечения ее спокойного и правильного развития является, прежде всего, усовершенствование правительственного механизма. Прямо он этого, однако, не высказывал, так как ум его, несомненно, постигал, что жизнь народов зависит от их органических свойств, а не от механических надстроек над нею. Но это положение, при всей его непреложности, было для него лишь теоретическим и умозрительным; реально он сосредоточивал свои помыслы именно на этой стороне народной жизни. При этом он вполне сознавал, что русский управительный механизм не успевал развиваться и совершенствоваться в соответствии с новыми, выдвигаемыми народной жизнью, потребностями. К личному составу администрации Плеве относился при этом критически. Обладая природной, обостренной службой в прокуратуре и по департаменту полиции, способностью знать закулисную жизнь и всю подноготную большинства лиц, занимавших сколько-нибудь крупные должности в бюрократическом мире (в связи с этим понятно, почему его внимание привлек предводитель дворянства из Ковенской губернии. — Авт.), он не прочь был при случае рассказать про них какой-нибудь пикантный анекдот, из которого становилось ясно, что расценивает он их невысоко…
