Как видим, у Шингарева наличествуют три основных аргумента — Столыпинская реформа проведена в чрезвычайно-указном порядке, «слишком молниеносно», она прервала некий естественный исторический процесс саморазрешения земельного вопроса, на который намекает оратор, и главный аргумент — она проводится насильно и не приемлется большинством крестьянства.
Набор кадетских аргументов против аграрной реформы полностью изобличает как лицемерие, так и необоснованность обвинений обличителей Столыпина. Для его противников долгое время общим местом было утверждение, что земельный вопрос приобрел такую остроту, что требует немедленного решения. Но как только премьер действительно начал его решать в срочном порядке, не дожидаясь утверждения Государственной думой и Государственным советом (а там он мог бы обсуждаться, при отсутствии политического консенсуса, неопределенно долгое время), правительство начало резко критиковаться. Из этой же категории положение о том, что был прерван некий естественный исторический процесс.
Но, несомненно, основополагающий антистолыпинский довод — это то, что аграрная реформа внедряется с помощью насилия государственного аппарата. Можно было бы долго, на основе многочисленных фактов, опровергать данное утверждение Шингарева, но думается, что это лучше всего сделал присутствовавший на думском заседании упомянутый в выступлении товарищ министра внутренних дел Лыкошин. В ответном выступлении он без малейших усилий продемонстрировал всю надуманность обвинений кадетов: «Ведь согласитесь, господа, не могли же земские начальники принудить 700 000 крестьян-домохозяев заявить об укреплении вопреки их воле. Ведь значит, есть же какой-то внутренний стимул укрепляться, есть же, значит, у крестьян стремление к личной собственности… Наивно было бы думать, будто какие-либо внешние меры могут заставить крестьян идти навстречу землеустроительным начинаниям правительства».
Лыкошин также опровергнул и другое обвинение в адрес премьера — о том, что якобы Столыпинская реформа ориентирована исключительно на наиболее зажиточные слои крестьянства и окончательно добивает неимущих. Александр Иванович следующим образом пояснил, что правительство понимало под знаменитым определением «ставка на сильных»: «Тут очень много, между прочим, говорили о выражении "ставка на сильных", и оно понималось в том смысле, что сильные это — кулаки, новая буржуазия и т. д. Я понимаю это в другом смысле. Я понимаю, что "ставка на сильных" — это ставка вообще на духовные и материальные силы русского народа (что, конечно, ни в коей мере не отменяло то, что Столыпин считал крепких хозяев главным двигателем своей реформы. — Авт.)».
Пожалуй, для окончательного понимания того, кто все-таки лучше знал нужды крестьян, следует сказать несколько слов о дальнейшей судьбе Шингарева. Считаясь в кадетской партии главным специалистом по аграрному вопросу, он закономерно стал во Временном правительстве первого состава министром земледелия. Там Шингареву была предоставлена возможность показать, что он эффективнее Столыпина будет отстаивать интересы крестьянства. Однако его работа была не более успешной, чем Временного правительства в целом. В ноябре 1917 года — в день предполагавшегося открытия Всероссийского Учредительного собрания — Андрей Иванович был «превентивно» арестован по постановлению Петроградского Военно-революционного комитета. А 6 января 1918 года, вместе с другим видным кадетом — Федором Федоровичем Кокошюшым, — он был убит в Мариинской тюремной больнице бандой матросов и солдат, среди которых наверняка были бывшие крестьяне, не оценившие попечение о них конституционных демократов.
Однако тогда, несмотря на ожесточенное сопротивление кадетов и правых, на сторону Столыпина встало большинство Государственной думы и Государственного совета, и 14 июня 1910 года аграрная реформа стала законом. И ее плоды появились достаточно быстро. Назовем лишь некоторые цифры — только в 1907–1911 годах вышли из общины и стали самостоятельными хозяевами более 2,5 миллиона крестьян (что составляет около четверти от общего количества всех крестьян-общинников), урожаи возросли с прежних 30–40 пудов с десятины до 52,7 пуда ржи, 61 пуда озимой пшеницы, 59 пудов ячменя, 54,5 пуда овса. Уже в 1909 году и только в Европу пошло на экспорт свыше 314 миллионов пудов пшеницы, что было больше, чем у главных экспортеров зерна США и Аргентины вместе взятых (266 миллионов пудов).
Смерть Столыпина резко затормозила темп проведения всего комплекса аграрных реформ, что консервировало недовольство среди крестьянства и стало одной из основных причин обвала февраля 1917 года. Разлагавшаяся община осталась и продолжала отравлять своим гниением всё государство, а кровно заинтересованный в защите существующего государственного строя многочисленный класс собственников-земледельцев в целом так и не был создан. Неудивительно, что в час испытаний на защиту императора и империи выйти было некому.
И нельзя не согласиться с наблюдением в прошлом видного меньшевика, а потом известного историка русского зарубежья Сергея Германовича Пушкарева, точно заметившего, что сталинская коллективизация окончательно подтвердила правоту Столыпинской аграрной реформы: «Минуло пятьдесят лет со времени издания Столыпинского аграрного закона, получившего впоследствии название "ставки на сильных"… Столыпинская аграрная реформа имела своей основной целью предоставить широкой массе российского крестьянства то положение "полноправных свободных сельских обывателей", которое было им обещано, но не вполне осуществлено "Положением" 19 февраля 1861 года, принесшим крестьянству освобождение от крепостной зависимости.
Столыпинская эпоха действительно внесла в бедную и серую массу крестьян-общинников основы и возможности "нового социально-экономического крестьянского строя".
Правильность основного принципа Столыпинской аграрной политики, т. е. предоставление крестьянину права свободного распоряжения его земельным имуществом, была проверена трагическим опытом революции. После захвата власти большевики, в союзе с левыми социалистами-революционерами, принялись усердно проводить в жизнь "эсеровскую" программу так называемой "социализации земли". Изданный 19 февраля (4 марта) 1918 года декрет "О социализации земли" (подписанный председателем Совнаркома Ульяновым-Лениным и народным комиссаром земледелия левым эсером Колетаевым) постановлял: "Всякая собственность на землю, недра, воды, леса и живые силы природы в пределах Российской Федеративной Социалистической Республики отменяется навсегда"; земля "переходит в пользование всего трудового народа" и распределяется между трудящимися на "уравнительно-трудовых началах", с запрещением земельной аренды и применения наемного труда (совхозы должны были играть лишь роль "образцовых ферм или опытных и показательных полей"). При этом в задачи земельных отделов входило "развитие коллективного хозяйства в земледелии, в целях перехода к социалистическому хозяйству".
Известно, что первоначальная ленинская попытка ускоренного перехода "к социалистическому хозяйству" в деревне потерпела полную неудачу. Она вызвала жестокую междоусобную вражду между крестьянской массой и ленинскими "комбедами" ("комитетами бедноты"), внесла полное расстройство в процесс сельскохозяйственного производства и вызвала жестокий голод в городах.
