Другое свидетельство принадлежит Паустовскому, который был в числе приведенных на спектакль гимназистов Первой гимназии (из-за Богрова на следующий день после покушения отменили уже подготовленное решение о присвоении ей статуса императорского лицея). Оно особо интересно тем, что происходящее будущий писатель наблюдал сверху, с галерки, и поэтому заметил детали, которые не видел Гирс: «…я… подошел к барьеру… облокотился и смотрел на зрительный зал… Около барьера, отделявшего зрительный зал от оркестра, стояли министры и свитские. Я смотрел на зрительный зал, прислушиваясь к слитному шуму голосов. Оркестранты в черных фраках сидели у своих пюпитров и, вопреки обычаю, не настраивали инструментов. Вдруг раздался резкий треск. Оркестранты вскочили с мест. Треск повторился. Я не сообразил, что это выстрелы. Гимназистка, стоявшая рядом со мной, крикнула:
— Смотрите! Он сел прямо на пол! — Кто?
— Столыпин. Вон! Около барьера в оркестре!
Я посмотрел туда. В театре было необыкновенно тихо. Около барьера сидел на полу высокий человек с черной круглой бородой и лентой через плечо. Он шарил по барьеру руками, будто хотел схватиться за него и встать. Вокруг Столыпина было пусто. По проходу шел (именно шел, а не бежал! — Авт.) от Столыпина к выходным дверям молодой человек во фраке. Я не видел на таком расстоянии его лица. Я только заметил, что он шел совсем спокойно, не торопясь».
Обратим внимание на утверждение Паустовского о том, что Богров шел «спокойно, не торопясь», что совпадает и со свидетельствами других очевидцев. Есть версия, которая объясняет такое поведение «Аленского». Ряд близких к Столыпину политических деятелей были уверены, что сразу после выстрелов должно было выключиться освещение во всем здании театра. Кроме того, утверждалось, что возле одного из боковых входов в театр Богрова ждал автомобиль.
Если допустить подобную версию, то тогда действительно шансы «Аленского» скрыться после покушения были достаточно велики. В темноте и в атмосфере возникшей паники он вполне мог скрыться в достаточно запутанной планировке театра (в которой вообще не ориентировались иногородние охранники) и выйти через боковой выход к автомобилю. Косвенным подтверждением того, что подобное планировалось, служит так и не проясненная история с контролем над театральной электрощитовой. В последней должен был находиться филёр Киевского охранного отделения, но из-за какой-то накладки вместо него поставили командированного из другого города, о чем ни Кулябко, ни тем более Богров не знали.
Впрочем, поведение Богрова можно объяснить и проще — он уже заранее считал себя обреченным и не думал о возможности бегства.
Когда первый шок прошел, присутствующие (не охранники, которые должны были быть все время рядом с премьером!) схватили Богрова и начали избивать. Скорее, даже не избивать, а убивать, о чем свидетельствует находившийся в зале журналист Александр Панкратов: «Человек пятьдесят чиновников, военных, камергеров, "союзников" (имеются в виду члены черносотенного Союза русского народа. — Авт.) набросилось на него. Убийцу уже не было видно, он лежал на полу. Толпа мяла его, терзала, била. Какой-то чиновник, стоя в ложе Потоцких, около выхода, обнажил шпагу. Блеснуло лезвие и опустилось на убийцу. Этот же чиновник выскочил из ложи на спину или на грудь его и стал топтать. В эту страшную минуту театр жил страшной жизнью. Сверху из лож исступленно кричали:
— Убить его! Убить!
Кричали женщины. Кричали истерически, жестикулируя руками… Потом избитого убийцу толпа выволокла из зала».
Столыпина еще не успели вынести из зала, как после появления царя в ложе сначала артисты на сцене, а потом все находившиеся в зале запели гимн. Пропев его несколько раз, перешли на молитву «Спаси, Господи, люди Твоя». Что тут можно сказать… Странная сцена. Только что террорист тяжело ранил главу правительства, а присутствующие торжественно распевают гимны и молитвы.
Никто из многочисленных охранников и не подумал срочно эвакуировать царя, чтобы возможные сообщники пойманного террориста не совершили попытки цареубийства. А ведь несколько поколений жандармов прекрасно помнили историю убийства императора Александра II, ставшего возможным исключительно благодаря поражающему непрофессионализму его охраны, не настоявшей на немедленном отъезде от места покушения после неудачного броска бомбы народовольцем Николаем Рысаковым. Это дало возможность другому террористу — Игнатию Гриневицкому — приблизиться вплотную к царю и довершить начатое.
А что предпринял начальник Охранной агентуры, который должен был, согласно своим непосредственным служебным обязанностям, в создавшейся ситуации ни на шаг не отходить от императора и срочно доставить его из театра в безопасное место? Согласно свидетельству очевидцев, полковник побежал к месту расправы с Богровым с обнаженной шашкой и даже уже замахнулся ею на террориста. Потом Спиридович рассказывал, что якобы хотел отбить «Аленского» от толпы. Однако вряд ли для этого надо было замахиваться шашкой. Выскажем мнение, что скорее он преследовал противоположную цель. Это было тем проще сделать, что всё равно потом можно было легко списать смерть террориста на разъяренную толпу, да и в глазах царя она была бы только плюсом для Спиридовича.
О последнем ясно свидетельствует письмо Николая II матери — вдовствующей императрице Марии Федоровне: «Ольга и Татьяна были со мной тогда, и мы только что вышли из ложи во время второго антракта, т. к. в театре было очень жарко. В это время мы услышали два звука, похожие на стук падающего предмета; я подумал, что сверху кому-нибудь свалился бинокль на голову, и вбежал в ложу.
Вправо от ложи я увидел кучу офицеров и людей, которые тащили кого-то, несколько дам кричало, а прямо против меня в партере стоял Столыпин. Он медленно повернулся лицом ко мне и благословил воздух левой рукой.
Тут только я заметил, что он побледнел и что у него на кителе и на правой руке кровь. Он тихо сел и начал расстегивать китель. Фредерикс и проф. Рейн помогали ему.
Ольга и Татьяна вошли за мною в ложу и увидели всё, что произошло. Пока Столыпину помогали выйти из театра, в коридоре рядом с нашей комнатой происходил шум, там хотели покончить с убийцей (царь и не подумал отдать приказ немедленно отобрать террориста, без показаний которого невозможно было выяснить, кто стоит за покушением, у разъяренной толпы. — Авт.), по-моему — к сожалению, полиция отбила его от публики и увела его в отдельное помещение для первого допроса. Всё-таки он сильно помят и с двумя выбитыми зубами…
Аликс (императрица Александра Федоровна. — Авт.) ничего не знала, и я ей рассказал о случившемся. Она приняла известие довольно спокойно (царица прекрасно знала о попытке Столыпина выслать Распутина из Петербурга. — Авт.)».
Спас Богрова помощник начальника Киевского губернского жандармского управления подполковник Александр Александрович Иванов. Он выхватил Богрова у избивавших и закрыл его собственным телом. Можно не сомневаться — не вмешайся сообразивший, что надо делать, жандарм, Богрова убили бы прямо в театре.
