На доктора эта манипуляция произвела магическое впечатление – он моментально успокоился и подобрел.
– А, теперь понятно… – усмехнулся он. Потом добавил: – Сказано же: многие знания – многие печали.
– Недели две назад она тоже вызывала «Скорую». Ей показалось, что у нее инфаркт… Определила по каким-то симптомам, – не выдержала, пожаловалась Эмма.
– Мнительная дамочка!
– Да, очень.
– А что муж? – с интересом спросил доктор. – У нее есть муж?
– Муж – святой человек, – фанатично произнесла Эмма. – Какое счастье, что он не видел этой сцены…
Андрей и его бывший однокурсник по финансовой академии (Владимир Семенов, один из лучших специалистов по рынку недвижимости) в этот момент тоже находились в ресторане, только классом повыше.
В глубине зала ненавязчиво играл небольшой оркестр.
– …если торги будут признаны недействительными, то договоры, которые заключены по результатам торгов, тоже будут признаны недействительными! – втолковывал Семенов Андрею. – Понимаешь? Надо с договорами сначала разобраться!
– Ну а если…
– Да пойми ты – статью 222 Гражданского кодекса еще никто не отменял! О самовольной постройке… Тут только два варианта – либо снос самовольной постройки, либо изъятие ее в пользу собственника земельного участка.
– Это дело можно считать прецедентом?
– Ой, о чем ты говоришь! Уверяю, за пределами Москвы вообще черт знает что творится… – поморщился Семенов, движением руки отогнал официанта и сам подлил себе в рюмку коньяку.
– Я не хотел жаловаться, но мой компаньон, Чертков, меня скоро в гроб вгонит! – нервно засмеялся Андрей.
– Да-а… И на фига ты этого Черткова терпишь?.. – Семенов осуждающе покосился на друга, потом принялся усердно резать стейк. – И на фига тебе вообще какие-то там компаньоны?!
– Вов, не надо… Сам знаю. Но что теперь делать?
Семенов крякнул, отодвинул тарелку и полез за портсигаром.
– Будешь?
Андрей отрицательно покачал головой.
Вокруг, за столиками, если прислушаться, тоже обсуждали деловые проблемы.
– У меня дружбан есть… в налоговой. – Семенов выпустил колечко дыма. – Если с умом подойти, то от твоего Черткова останутся рожки да ножки. У него ведь еще своя фирма есть? Лично его?..
– Вова, не надо, – покачал головой Андрей.
– Надо! – огрызнулся его бывший однокурсник. – Сели тебе все на шею! Твоего Черткова хорошенько потрясут – там, где только он один хозяин, и оставят от него рожки да ножки! Он будет вынужден продать за бесценок тебе свою половину вашего совместного бизнеса. Гениально, да? – Он помолчал, потом произнес уже другим тоном, более спокойным: – Ты слишком хороший человек, Андрюха… Слишком!
– Вова, не надо, – жалобно повторил Андрей.
– Надо! Я тебя, Андрюха, как принято выражаться, «с младых ногтей» знаю. – Семенов наклонился и продолжил тихо: – Таких, как ты, больше не существует. Тебя хоть сейчас – в президенты! Ни одна сволочь компромата не накопает… Потому что его нет и не может быть, компромата этого!..
– Перестань… – засмеялся Андрей. – Я же не ангел!
– Ты человек. Человек с большой буквы.
Оркестр, до того исполнявший нечто тягучее, заунывное, заиграл новую мелодию. Андрей с Семеновым повернулись к сцене, стали слушать.
«Я порядочный человек… – размышлял Андрей. – Он правду говорит – на мне все ездят. Но поскольку я порядочный, хороший человек, я не могу ему предложить прямо – Вова, а правда, натрави ты на этого дурака Черткова налоговую! Вот если бы налоговая как-нибудь сама наехала на Черткова, без моих просьб… Интересно, если б я сейчас попросил Вовку подключиться, стал бы он меня называть Человеком с большой буквы? Человек с большой буквы пакостей своим ближним не делает… Хотя они, ближние, вполне их заслуживают!»
– Ничего так играют, да? – пробормотал Семенов, пуская дым. – Только не смейся… мне вот с детства казалось, что все барабанщики – запойные. Этакие рубахи-парни… А те, кто играет на скрипочке, – скандалисты.
– Почему так?.. – засмеялся Андрей.
– Не знаю… А вот арфистки – дуры. И непременно истерички…
– А кто же тогда заслуживает уважения? – с интересом спросил Андрей.
В это время на сцене оркестр замолк, саксофонист стал играть соло – ярко, пронзительно.
– Да вон тот, на саксе… – кивнул в сторону сцены Семенов. – Если человек играет на саксе, то он настоящий мужик. И выпить умеет, и с бабами у него все в порядке, и не дурак… Ведь нельзя же представить, чтобы саксофонист дураком был?!
Андрей задумался, потом кивнул согласно:
– Действительно…
На Семенова подействовало выпитое – язык стал потихоньку заплетаться:
– Взять, например, Блин Клин… тьфу! Клин Блинтона… Билла Клинтона! Он ведь не на скрипочке, не на дудочке, не на гобое каком-нибудь там наяривал в свободное-то время… А на саксе! И его все уважали. Даже Монику ему простили! Потому что сакс… ну, я не знаю… сакс – это… Я не ты, умных слов мало знаю…
– Имиджевый инструмент.
– Во! Точно!!! – обрадовался Семенов. – Человек на саксе – хороший человек. Всегда!
Был поздний вечер, когда Вика наконец оказалась у себя дома.
Бледную, дрожащую, донельзя измученную, с синяком на скуле (ударилась о край раковины, когда потеряла сознание в туалете ресторана), Эмма довела ее до кровати. Помогла раздеться, уложила, укрыла одеялом – все сама, поскольку Нюра уже ушла – ее рабочий день давно закончился.
Вике было неприятно смотреть на холодное, ожесточенное лицо Эммы, которая возилась с ней, точно с инвалидом. Еще невыносимей было вспоминать сцену в ресторане. Сколько людей видело Викин позор!
«Хотя почему же позор, мне просто плохо стало… Любому может плохо стать, в любом месте. Никто не застрахован!»
Вика утешала себя, хотя точно знала, что никакого отека у нее не было. Равно как и прочих недугов. Она хотела, чтобы они у нее были. Она придумывала их себе. Вот только зачем?..
– А мои покупки? – вдруг забеспокоилась Вика, заерзала под одеялом, которым укутала ее Эмма.
– Покупки в машине, машина в гараже. С ними ничего не случится. Завтра Нюра перенесет их.
– А скульптура? Медведь для Андрюши! Нюра его не сможет поднять!
– Славик этим займется. Тоже завтра.
– Я не хочу Славика…
– Хорошо, Славик отменяется. Я вызову грузчиков.
По интонации, с которой Эмма произнесла последнюю фразу, Вика поняла – та уже на взводе.
– Эмма, пожалуйста, не говорите ничего Андрею Владимировичу.
