Группы эти не стеснялись под шумок оказывать покровительство, а иногда и просто протягивать руку нашим врагам в случаях, когда им казалось, что это не противоречит их «партийной этике», а иногда и просто торговым интересам.
В этом последнем отношении особенно заслуживает быть отмеченной деятельность Центросоюза и его филиалов, поименованных выше.
Еще в период 1919 года, когда во власти Добровольческой армии находились города Одесса, Киев и Харьков, было документально установлено, что Центросоюз, Центросекция и Днепросоюз являются контрагентами советского правительства, получают субсидии от Советской власти и выполняют задания таковой по доставке товаров и фуража Красной армии и в губернии Северной России.
Осмотром книг Центросоюза и Харьковского отделения Московского народного банка было установлено, что Центросоюз получил 50 000 000 рублей от советского правительства, а в местных складах Центросоюза были обнаружены товары, заготовленные для Советской России.
Из других кооперативных организаций особенным вниманием Советской власти пользовались Центросекция (кооператив для рабочих), Днепросоюз и Здравосоюз, которые получали крупные субсидии от Советов и, обслуживая сих последних, привлекали к этой работе и те свои филиалы, которые находились на территории Русской армии.
Иллюстрацией деятельности находившихся в Крыму органов Центросоюза по обслуживанию ими интересов большевиков может служить изъятый выемкой в сентябре 1920 года в Керченской конторе Центросоюза «план общей работы на 1920 год», препровожденный в названную контору управляющим Таврической конторой Центросоюза Добровольским, при датированном 20 февраля 1920 года письмом члена Южного правления того же союза г-на Ионова, в котором были указаны следующие задачи:
1) закупка сырья и отправка такового в необратимом виде в северные губернии и за границу;
2) выработка фабрикатов и отправка их на север для дальнейшей обработки на фабриках Центросоюза;
3) окончательная обработка продуктов и отправка их в готовом виде в Северную Россию.
Эта переправка в Северную Россию производилась частью через Батум и Грузию, а иногда путем сосредоточения товаров в таких пунктах, которые эвакуировались Добровольческой армией, причем оставляемые товары перечислялись конторой Центросоюза, обслуживающей Советскую Россию.
Декретом Советского правительства от 20 марта 1920 года все кооперативные организации советской России обращены были в «потребительские коммуны». Та же участь постигла и главное управление Центросоюза, находящееся в Москве, которое было обращено в главный орган снабжения Советской России. Главари Центросоюза, естественно, не пожелали добровольно расстаться со своими капиталами и самостоятельностью, но были принуждены к тому силой и репрессиями.
На некоторое время сохранила свою самостоятельность лишь заграничная организация этого союза (Иноцентр), находящаяся в Лондоне и возглавляемая Беркенгеймом, Зальгеймом и Ленской, а также и контора, находящаяся в Крыму.
При таких условиях казалось бы естественным, хотя бы во имя сохранения остатка кооперации от полного поглощения ее большевиками, обращение лондонского «Иноцентра» к сотрудничеству с Русской армией. На деле вышло обратное, и Беркенгейм при приезде в июне 1920 года в Лондон советской делегации, возглавляемой Красиным, Ногиным и Разумовским, вошел с ними в соглашение и предложил оказать содействие к заключению торгового договора с Советской Россией.
Этот последний факт выявил политическую физиономию Центросоюза, крымские представители которого заверяли в преданности своей правительству Юга России.
Им же объясняется скрыто недоброжелательный отпечаток, который лежал на так называемой неторговой деятельности Центросоюза, на которую сей последний ассигновал процент со всех своих торговых оборотов. Эта «неторговая» деятельность выражалась в организации библиотек, просветительных лекций, в книгоиздательстве и приняла довольно широкие размеры.
По оставлении нами Родины, некоторые из лиц, игравших видную роль в учреждениях Центросоюза, обосновавшихся на территории, принадлежащей ВСЮР и Русской армии и пользовавшихся влиянием в общественных кругах, как то: Марк Ефимович Кузнецов (старый деятель Центросоюза) по партийной принадлежности меньшевик, Бронеслав Юльевич Кудиш (член Днепросоюза и представитель Центрального союза кооперативов – Центросоюза), по партийной принадлежности большевик-коммунист, подвергавшийся аресту в 1919 году, Евгений Федорович Филиппович (член Днепросоюза и староста украинского Центросоюза) по партийной принадлежности социал-демократ, украинец, оказались в составе советского представительства в Константинополе, а коллеги их по тому же Центросоюзу заполнили собою места советских представителей, начиная от Трапезунда и Зунгулдака до Лондона включительно, 25 сентября было приступлено к расследованию деятельности этих лиц и произведен был ряд выемок, вызвавший среди упомянутых кругов сильный переполох…
Лидерами оппозиции из состава Севастопольского городского самоуправления, во главе с городским головой социалистом-революционером Перепелкиным, была составлена и передана Французскому верховному комиссару пасквильная записка, имевшая целью всячески опорочить в глазах представителей Франции правительство Юга России. Записка приводила ряд частью искаженных, частью измышленных фактов.
Несмотря на принятые предателями предосторожности, нам удалось получить копию этой записки. Я решил положить подлой игре с самого начала предел. Воспользовавшись тем, что, в связи с назначенным на 30 октября в Севастополе съездом редакторов повременной печати группа представителей печати просила их принять, я в разговоре с ними коснулся того значения, которое в настоящих условиях, после заключения Польшей мира, должно иметь для нас признание Франции.
Упомянув о том, что на помощь эту мы можем рассчитывать лишь при условии веры Французского правительства в наше дело, я высказал возмущение по отношению тех русских людей, которые, ставя выше общего дела личные или партийные интересы, не останавливаются перед тем, чтобы на пользу врагам всячески подрывать доверие иностранцев к нашему делу. В подтверждение моих слов я показал записку Перепелкина и других, переданную французам. Я видел, что мои собеседники были искренне возмущены.
Конечно, через день вся эта некрасивая история стала достоянием города, вызвав общее негодование против некоторых из его представителей во главе с городским головой. Последний пытался представить мне какие-то «объяснения», однако я отказался его принять.
Уступая общественному мнению, господин Перепелкин сложил с себя звание городского головы и выехал из Севастополя. Весьма сконфужен был и граф де Мартель. Он приехал к А. В. Кривошеину, высказывал огорчение свое по поводу случившегося, пытаясь объяснить дело «какими-то недоразумениями». Я не сомневался, что урок послужил ему на пользу.
