Из этой стенограммы и из протоколов первых заседаний российского Правительства, которое Ельцин согласился возглавить, видно: он знал, на что идет. Других таких среди политиков не нашлось. Когда в октябре 1991 года на заседании Государственного Совета Ельцин обратился к российскому руководству со словами: «Есть ли у кого-то какие-то альтернативные идеи, может, ответит кто-то, кто не согласен с предложенной линией?», ответом было гробовое молчание.
Через два месяца после принятого решения Председатель Верховного Совета РФ Р.И. Хасбулатов посоветовал ему переложить ответственность за произошедшее на молодых людей, которым он по неосторожности доверился, отмежеваться от произошедшего281. Ельцин сделал другое. Поехал по стране, стал объяснять, что сделанное необходимо. Как вспоминает Борис Немцов, тогда губернатор Нижегородской области, во время январской поездки в Нижний Новгород Борис Николаевич поехал по магазинам, говорил с людьми, встретился с бурей возмущения, сел в машину и сказал: «Господи, что я наделал». Он привык, что его любят и поддерживают. Теперь на него выливался поток ненависти. Ему было физически тяжело. Однако и после таких встреч он не отменил принятых решений, не отказался от ответственности за них. Он был сильным человеком.
После 2 января 1992 года число тех, кто хотел отмежеваться от принятых мер, росло с каждым днем. В политике не бывает, чтобы не нашлось желающих воспользоваться ответственностью первого лица за непопулярные решения. Сразу после либерализации цен началось использование заблуждений людей в том, что трудности, связанные с крахом советской экономики, – результат неумело проведенных реформ, и ответственность за это несет сформированное Ельциным правительство.
По результатам социологического опроса перед началом VI Съезда народных депутатов 1992 года, «свыше 70 процентов народных депутатов недовольны тем, как идет экономическая реформа. […] Однозначно удовлетворены ходом реформы 4,8 процента опрошенных, 23,7 процента «скорее удовлетворены, чем нет». Экономический курс правительства полностью поддерживало 5 процентов опрошенных депутатов, 47,7 процентов считали его «в принципе верным», но заявили о необходимости существенных коррективов. Около 34 процентов потребовали срочно изменить экономическую политику»282.
Депутат А. Тулеев, обращаясь к президенту и премьер-министру, заявил: «Борис Николаевич, вы россиян обманули, все, что можно разрушить, вы уже разрушили, больше разрушать нечего»283. Депутат Валерий Воронцов утверждал, что правительство «стремится разрушить все, что было до него, наносит огромный урон стране». […] «Реформы в сегодняшнем виде приведут Россию, да и правительство, к катастрофе», – таково было мнение депутата Александра Соколова284.
Ситуацию серьезно усложняло то, что устройство власти в России было в то время неопределенным и нестабильным. Российская Конституция, в основных положениях повторяющая Конституцию СССР, позволяла как-то организовывать систему власти в стране лишь при той предпосылке, что она ровно ничего не значила, что все решало руководство КПСС и партийные комитеты на местах. Когда партийный стержень выпал, управлять страной стало невозможно.
В те дни в стране не было боеспособной армии, работающей правоохранной системы, дееспособной судебной системы, не было пограничного контроля, закончились валютные резервы и отсутствовали надежные деньги. Естественно, мы получили двоевластие – то, что уже было в российской истории в XX веке.
Хотя в Конституции был закреплен принцип разделения властей, в ней же был пункт о том, что Съезд народных депутатов может принять к своему рассмотрению и решить любой вопрос. Как то и другое сочетается, понять было невозможно. Распределение прав между органами власти федерации, автономных республик, регионов, муниципальных образований было прописано так, что работать по нему было нельзя. Очевидно было, что стране нужна новая Конституция, которая позволит ответить на эти и многие другие вопросы, сформировать работающие органы власти, которая обеспечит реальное разделение властей.
Действовавшая Конституция ограничивала и право Президента брать на себя ответственность за проведение назревших реформ. Верховный Совет мог принять решения, которые в любой момент радикально поменяют условия проведения экономической политики. Когда выяснилось, что голода не будет, Верховной Совет сделал именно это: принял в июле 1992 года решение о дотациях на продовольствие, реализуемое по государственным регулируемым ценам, в размере 127,4 млрд. рублей285. После этого ослабление бюджетной и денежной политики, ускорение инфляции стало неизбежным.
Во второй половине 1992 года ключевым стал вопрос о власти и конституционном устройстве.
Угроза гражданской войны
Старый режим рухнул, но коммунистическая номенклатура не исчезла. Изменился состав высшего руководства страны. Но органы управления во многих регионах возглавляли люди, которые ранее работали секретарями обкомов партии. Руководители крупнейших предприятий были тесно связаны с партийной номенклатурой. С позиции их личного благосостояния многим директорам произошедшее было выгодно. Они освободились от надзора партийной иерархии и КГБ, могли с пользой для себя контролировать финансовые потоки, создавать личные состояния. Но и для них перемены, связанные с крахом Советского Союза, были травмой. Они вынуждали изменить стиль жизни. А это утрата стабильности, она всегда болезненна. К ней нелегко приспособиться, возникает желание восстановить привычное.
Напротив, значительная часть населения еще хорошо помнила тяготы жизни при социализме, возврата к прошлому не хотела. Число тех, кто готов бороться за то, чтобы не вернулись советские реальности, было велико. Отсюда – риск вооруженного противостояния, гражданской войны. Избежать развития событий по этому сценарию было приоритетной задачей.
Есть немало работ, в которых Ельцина упрекают в том, что он после провала августовского путча не распустил Съезд народных депутатов, Верховный Совет, не провел новые выборы286. Хорошо информированный и квалифицированный специалист по российской политике М. Макфол пишет: «По идее, новые парламентские выборы означали роспуск Съезда народных депутатов.
В это время многие радикальные демократы говорили о том, что эта институциональная реформа является ключом к удачному завершению как экономических, так и политических реформ. Тем не менее тогда Ельцин воздержался от каких-либо действий против Съезда… Отсутствие инициативы с его стороны во многом объясняется тогдашней ситуацией»287.
Эта тема обсуждалась осенью 1991 года. Ельцин придерживался мнения, что решение о новых выборах было бы ошибкой. Конституционных оснований распустить Съезд народных депутатов, назначить новые выборы у Президента РФ не было. Депутаты не собирались идти на новые выборы и не поддержали бы такое решение. Силовых структур, готовых реализовать указ Президента РФ о роспуске Съезда, тоже не было. Советский Союз де-юре существовал, его роспуск надо было юридически оформить. В этой ситуации конфликт со Съездом народных депутатов России мог привести к анархии в стране. Даже сторонники Б. Ельцина не поняли бы, зачем он ввязался в конфликт с Верховным Советом, который несколько недель назад, в августе 1991 года, его поддержал.
