Много неприятностей доставляли молдаване, народ, имевший румынские корни. Русские также не любили их за то, что они воровали все, что плохо лежит. Плюс ко всему они ненавидели работу, зато с огромным удовольствием торговали.
Нашим каждодневным занятием было растапливать печь по три раза в день. Нам приходилось таскать тяжелые дрова на спине, и из-за таких упражнений у нас разыгрывался аппетит. Дополнительно же кормить нас никто не собирался.
На работе я познакомился с профессором из Мюнхена по имени Герберт Фольгер. Он жил со своими родственниками в Восточной Пруссии, где его и взяли в плен русские. У него была Библия, и он часто давал мне почитать ее. Не могу сказать, что я читал ее с огромным желанием, просто больше читать было нечего.
Довольно часто мы с ним играли в шахматы. Я сам вырезал из дерева фигуры, а также смастерил шахматную доску. Играя, мы много разговаривали, обсуждая различные проблемы. Из наших бесед я понял, что стал почти антифашистом. Все разговоры велись о прошлом, так как о будущем никто не решался заговорить, потому что никто не знал, когда увидит свою родину снова. Мы уже начинали верить в пропаганду русских, что Германия сдалась.
– Почему все так? – каждый день жаловался я Фольгеру за игрой.
– Всему воля Божья, – отвечал он. – Даже если это нам не нравится.
– Но я никогда не убивал русских, – настаивал я.
– Но большинство из нас были заодно с Гитлером, – ответил он, двигая фигуру.
– Но тогда почему вы здесь? Вы же не поддерживаете Гитлера, разве не так?
– Да, я его противник, но этого недостаточно. Наша нация совершила так много жестоких преступлений, что теперь кто-то должен отвечать за это.
– Вы в самом деле верите, что немцы убили такое количество евреев, как говорят русские?
– Ну, этого я не знаю, – ответил он. – Но убитых было очень много.
– Вы думаете, коммунисты лучше, чем нацисты? Ведь они пытались украсть у вас Библию, чтобы из страниц делать самокрутки.
– Да, ты прав. Но нельзя судить весь народ по поступкам отдельных личностей. Разве ты не помнишь, что простые люди почти всегда жалели нас? Именно поэтому нам запрещено общаться с ними.
Я не мог не согласиться с ним. Охрана всегда препятствовала, если кто-то из пленных пытался заговорить с местными жителями по пути в лагерь.
Христианская служба
В лагере среди заключенных находился протестантский священник из Германии. Он был призван в армию и попал в лапы русских. Ему было очень тяжело выполнять физическую работу. Однажды, это было в конце зимы, он объявил, что хочет отслужить после ужина службу. Прочитав несколько глав из Библии, он произнес:
– Дорогие земляки, сейчас мы все находимся в ситуации, которой не позавидуешь. Мы мучаемся, испытывая чудовищные лишения и трудности, многие умерли, а жизнь многих висит на волоске. Но, что ни делается, все к лучшему. Это трудно понять. Но Всевышний страдал, так что и мы должны все выдержать. Нам всем тяжело, но, может, по большей части мы мучаемся и переживаем оттого, что оказались вдали от родного дома. Но мы должны радоваться, что избежали участи, постигшей евреев. Мы живы, а это самое главное. Мы должны быть терпеливы и любить Бога. Он никогда не забывает о своих детях. Будем просить Господа нашего не оставить нас. Аминь.
Хотя я считал молитву об избавлении хорошей идеей, все же сравнение нашей судьбы с судьбой убитых евреев не очень мне понравилось.
Я спросил у Фольгера, правда ли то, что некоторые протестантские священники умерли в нацистских лагерях? Сам я не верил в это.
– Мы много чего не знаем и о чем не подозреваем, – получил я ответ. – Немецкая пропаганда тоже велась в одном направлении, много чего скрывая. Но нужно смотреть правде в глаза.
Мы спорили и не могли согласиться друг с другом, и я считал Фольгера слишком упрямым.
В конце февраля Фольгера назначили начальником в дезинфекционном отделении госпиталя. Когда доктор спросил его, кого бы он хотел взять в помощники, Фольгер назвал меня.
Работать с больными было не просто, но, по крайней мере, мы были сыты каждый день.
Дополнительная работа
Основная работа оказалась не очень трудной. Единственной неприятной процедурой был процесс прожарки одежды в дезинфекционной печи, в которой температура доходила до 236 градусов. Наши уши постоянно закладывало от перепада температуры. Но только таким образом можно было избавиться от вшей. Также в наши обязанности входило собирать дрова и топить печь. Но так как у меня оставалось свободное время, я нашел дополнительную работу.
К этому времени мы, заключенные, потихоньку стали приобщаться к цивилизации, и теперь у каждого из нас имелся свой поднос на ножках, на котором мы могли нести свою еду из столовой к себе в барак. В свое свободное время однажды я нарисовал на своем столике цветы, а потом отнес его в свое дезинфекционное отделение, раскалил железный крюк и выжег рисунок на поверхности. Получилось довольно мило. Когда другие увидели мое произведение, то многие захотели, чтобы и их подносы выглядели так же. Вначале я занимался этим бесплатно, но, когда мне предложили деньги за работу, я не стал отказываться. Я получал твердую оплату в размере трех рублей или со мной расплачивались продуктами, хлебом на ту же сумму. Моими покупателями в основном становились мужчины и женщины из нашего лагеря, но в конце концов я заработал популярность и у охранников, которые заказали у меня несколько штук. Мотивы рисунков я придумывал сам: иногда рисовал пейзажи Германии или России, цветы, деревья, изображал времена года, животных и так далее.
В лагере пошла мода на такую работу. Плотники делали деревянные чемоданчики на продажу, кто умел, делал веники из прутьев, кто-то лепил горшки из глины.
Женщины, которые умели шить и вязать, переделывали одежду за небольшую плату.
Торговля
Продажа одежды получила широкое распространение. Через лагерных посредников был найден контакт между продавцами и покупателями. Многие из нас продавали свои личные вещи, потому что год назад нам выдали дополнительное лагерное обмундирование. Русские покупали только те вещи, которые находились в хорошем состоянии. Они торговались, пытаясь снизить цену, насколько это возможно; после войны в стране не было денег, а труд советских людей низко оплачивался. Способность платить обычно зависела от их дохода и положения. В обмен на одежду мы получали табак, хлеб, консервы, крупу или деньги. Причина, вынуждавшая нас продавать одежду, всегда была одна и та же: все хотели есть. Некоторые продали теплую одежду, ожидая прихода весны и надеясь, что она им больше не пригодится.
Торговля велась втайне от охранников, потому что за торговлю одеждой вещи немедленно конфисковывались. И все равно многие находили способ продать что-нибудь, чтобы спастись от голода.
Поначалу между покупателями и продавцами существовал языковой барьер, но очень скоро мы выучили необходимый минимум слов, нужный для общения.
