Из-за скудного лагерного питания мы были вынуждены просить помощи в соседних деревнях. Мы носили русскую форму, и многие думали, что мы русские, и поэтому часто перед нами захлопывали дверь, не успев даже выслушать. Один пожилой человек, когда мы пришли к нему в дом, начал объясняться с нами знаками, думая, что мы русские и ничего не понимаем по-немецки. Каково же было его удивление, когда он услышал немецкую речь.
И в самом деле, в меховых шапках, в советских солдатских гимнастерках, в шинелях и сапогах и даже подстриженные коротко, мы выглядели как русские. Да и лица у нас сильно отекли из-за большого количества выпитой воды.
Теперь, вернувшись в Германию, я понял, что мои юношеские амбиции стать генералом армии улетучились, и не только потому, что иллюзии по этому поводу рассеялись, но и потому, что армии больше не существовало. Мысль о получении образования отпала сама собой, так как в первую очередь требовалось кормить себя. Все, что оставалось, это последовать по стопам своего отца и заняться фермерством. Я бы мог стать правой рукой фермера; конечно, я не надеялся на высокую зарплату, но, по крайней мере, я был бы всегда сыт и одет.
Находясь в лагере, я часто заходил к одному фермеру. Как-то в воскресный день, за обедом, он спросил, что я буду делать, когда освобожусь. Он упомянул, что ему необходим помощник, и он был бы очень рад работать со мной. Так и получилось, что, выйдя из заключения, я стал работать у него.
Он заново обучал меня немецкой культуре. За время, проведенное в России, я забыл некоторые слова и практически все манеры и стал неуклюжим во всем, что делал. Ходя по сугробам девять месяцев в году, у нас даже изменилась походка. Довольно часто я матерился по-русски, когда загонял коров. Другой бывший заключенный, работавший со мной, тоже часто ловил себя на том, что матом ругается на коров. Спустя немного времени мы перешли на немецкую брань.
Глава 15
Приспособление
Проработав на этой ферме около двух месяцев, я стал правой рукой хозяина. Я отвечал за связь с местной администрацией, помогающей русским осваивать фермы в нашем округе. Он раньше был нацистским чиновником и во время войны служил бургомистром. Теперь русские хотели, чтобы он работал на них в наказание за свои прошлые связи с фашистской партией, хотя он уже отсидел два года в лагере. Мой хозяин отправил меня вместо себя.
У меня были смешанные чувства по этому поводу. Я считал несправедливым посылать меня на эти работы, потому что я только что освободился из русского плена. С другой стороны, я понимал нежелание хозяина работать у русских, в первую очередь потому, что ему не хотелось расставаться с семьей. В конце концов я согласился, и вместе с другими немцами меня отправили в Лейпциг на работы по разгрузке угля. Но мое терпение было на исходе; мне совсем не нравилась эта работа. Кроме того, огромное количество людей были безработными, в то время как мы работали на износ.
Чувствуя себя все хуже в этой ситуации, я решил возвратиться на ферму. Но, пробыв там всего несколько дней, мне пришлось вернуться на завод в Лейпциг. Тогда я пошел к начальству и спросил, по какой причине я до сих пор вынужден работать на русских. Ведь были многие, которые не попали в плен, и почему бы их не привлечь к работе. Мы разговаривали до тех пор, пока, наконец, мне не объяснили, что буду освобожден в том случае, если найду себе замену. Мне ничего не оставалось делать, как снова уйти.
Теперь я обозлился еще больше. Проработав без энтузиазма еще несколько недель, я снова решил уехать. Но это оказалось непростой задачей, потому что теперь каждый нуждался в специальном разрешении на переезд. Такой порядок ввели после того, как многие стали убегать, разочаровавшись в работе.
Потом мы разузнали, что в железнодорожном депо одной из пригородных станций можно получить разрешение на выезд без особых сложностей. В один из дней я поехал туда на поезде и прямиком пошел к начальнику станции. Выслушав, он дал мне разрешение. Теперь я мог купить билет и возвращаться на ферму своего хозяина. На этот раз я решил, что, если ситуация станет усложняться, я отправлюсь на запад Германии.
Тем временем я написал своим родственникам и узнал, что мама вместе с тремя младшими братьями так и живет в Восточной Пруссии. Также я обнаружил, что один мой дядя живет в Западной Германии. Мама писала, что после того, как отца забрали в 1945-м, он так и не возвращался. Спустя какое-то время я узнал об отце следующую историю: вместе с отцом в плен забрали бывшего работника, ходившего по фермам и проверявшего молоко. В то время отцу уже исполнилось шестьдесят три года, а с таким слабым здоровьем, как у него, он не мог служить в армии. А уж если кого-то и увольняли из армии, это значило, он действительно был плох. Из-за отвратительных условий, скудной еды и ужасного обращения отец совсем разболелся. Он передал этому работнику записку, в которой говорилось, что, если он не приедет домой в течение шести дней, лучше его не ждать.
Отец так и не вернулся. Мои худшие страхи подтвердились, и чувство утраты еще долго мучило меня.
Еще у меня был брат, который служил в немецкой армии и во время наступления русских сражался в Восточной Пруссии. О его судьбе мы так ничего и не узнали. Домой он не вернулся; было два варианта: либо он погиб в бою, либо русские захватили его в плен.
Маму и братьев отправили работать на другую ферму. Кто-то из наших бывших рабочих – поляков – донес на отца, что раньше он служил в армии капитаном, а также был начальником концентрационного лагеря. Хотя все, что говорилось в письме, было ложью, доказать это не представлялось никакой возможности. Мама слегла, заболев тифом. Она все еще лежала больная, когда пришли арестовывать ее, так как не смогли найти отца. Ей сказали, что подождут, пока она поправится. После выздоровления ее забрали и поместили в тюрьму в Эльбинге.
Свобода
Я всегда интересовался политической жизнью нашего народа и нашей провинции. Как-то вечером мой хозяин позвал меня на собрание в деревне. Я с удовольствием отправился туда. Перед началом собрания мэр деревни предложил моему хозяину выйти и поговорить наедине. Когда они вернулись спустя десять минут, мой хозяин смотрел на меня со странным выражением на лице. Поначалу я не придал этому значения и продолжал разговаривать с другими молодыми людьми, находившимися там. Помимо всего прочего, на собрании обсуждался новый водопровод, построенный в деревне. Мы выпили пива, и фермеры продолжили разговор о том, чтобы посадить фруктовые деревья.
Внезапно дверь приоткрылась, и Мария, беженка, работавшая на нашей ферме по найму, позвала меня.
– Иди сюда!
Я подумал, что она шутит, и остался на месте. Но она так выразительно посмотрела на меня, что я наконец подошел к ней.
– Послушай, – сказала она, – председателю сельсовета только что позвонили и дали приказ отправить тебя на угольный завод, откуда ты сбежал.
Медленно я подошел к своему столу, чтобы расплатиться за пиво. Мой хозяин наклонился ко мне и спросил, что случилось.
