Вполне понятно, что столь блистательная хозяйка не испытывала никаких затруднений оттого, что принимала у себя – будь то на вилле «Ла Пауза» или на рю Фобур-Сент-Оноре – самых интересных личностей своей эпохи.
* * *
Одним словом, когда герцог пожаловал на виллу «Ла Пауза», он нашел, что все здесь ему по вкусу. Беда была только в том, что в 1929 году, когда работы на вилле были закончены и он мог туда приезжать и наслаждаться жизнью сколько душе угодно, его связь с Габриель подошла к финалу. И это великолепное жилище, задуманное Коко три года назад именно в расчете на то, что они с герцогом проведут здесь немало блаженных часов, вскоре услышало лишь бурные споры и хлопанье дверями. Что верно, то верно – оба партнера обладали всем необходимым, чтобы между ними зарождались, разгорались и продолжались конфликты и ссоры. И пускай Вендор обыкновенно бывал учтив, мягок и деликатен, это не мешало ему время от времени предаваться яростным вспышкам гнева, а то и блажи, доходившей до самодурства. Поговаривали, что ему случалось поколачивать своих метресс, когда они переставали ему нравиться. Но и у Габриель, обыкновенно такой прельстительной, характер был вовсе не сахар; и ей не чужды были вспышки ярости, сарказм и язвительность. А уж в искусстве больнее всего ранить человека она демонстрировала поистине чудеса меткости… Что не мешало ей быстро успокаиваться и назавтра же забывать то, что было сказано ею накануне. Тогда она обращалась к своему собеседнику с такой естественной и улыбчивой благожелательностью, что ставила его в тупик. Но иные из ее жертв вовсе не собирались прощать ей жестокости, с которой она атаковала их.
Добавим к сему, что герцог был ветрен, непостоянен, и коль скоро, как у всякого такого мужчины, искушений у него было, несомненно, множество, он не способен был сопротивляться им. Всякий раз, когда его яхта заходила в порт, он приглашал на обед на борт, помимо энного количества Очень Важных Персон, нескольких хорошеньких барышень. Он не мог удержаться от того, чтобы уговорить одну из них составить ему компанию в круизе, а затем, высаживая на берег в каком-нибудь порту, рассыпался в любезностях и одаривал драгоценностями. В одном из круизов он пригласил очередную спутницу, когда Габриель была на борту… Неслыханный афронт… Распрощавшись с предметом своей очередной эфемерной победы, герцог, прежде чем вернуться на борт, предусмотрел кое-что в утешение Габриель – изумруд огромной ценности. Но плохо знал он дочь ярмарочного торговца! Она была не чета тем роскошным куртизанкам, которые вешаются на шею миллиардерам и готовы принять любые унижения… Взяв драгоценность из рук неверного спутника и достав ее из футляра, она посмотрела ему прямо в глаза и, не говоря ни слова, швырнула ее в грязную воду. После этого она развернулась и четким шагом направилась к себе в каюту. А происходило дело в Монако.
Это было суровое испытание для герцога. Он-то привык к тому, что все склонялись перед ним.
* * *
Ну а как же обстояло дело с намечавшимся браком двух влюбленных? Пресса поторопила события: этому союзу, который, казалось, вот-вот станет реальностью, так и не суждено было состояться. Узнав, будто Коко отказала обратившемуся к ней с брачным предложением герцогу Вестминстерскому, заявив: «Он мог бы хоть трех женщин сделать герцогинями Вестминстерскими, но он не мог бы сделать ни одну Коко Шанель!» – «Слишком вульгарно!» – заметила Коко, раздраженная тем, что ей могли приписать столь глупую формулировку. Да, конечно, у нее было выдающееся реноме, она прекрасно сознавала свой талант, но не настолько, чтобы это вскружило ей голову. Скорее ей более подошла бы фраза, которую ей приписала американская журналистка, неисправимая сплетница Эльза Максвелл: «Коко поклялась у еще не остывшего трупа Артура Кэпела, что оденет в траур всех женшин на земле. Вот откуда эти маленькие черные платья, которые с ее легкой руки вошли в моду в первые годы, последовавшие за аварией!»
Как бы там ни было, герцог всерьез задумывался над тем, чтобы жениться на Габриель. Конечно, она не принадлежала ни к французской ноблесс, ни к английскому джентри, но ему, пожалуй, только доставило бы удовольствие показать кукиш старым принципам викторианской эпохи. Кстати, исключительная личность Коко делала ее в глазах герцога вполне достойной союза с мужчиной его ранга. К тому же он, склонный быстро впадать в хандру, видел в ней неиссякаемый источник фантазии и утешающего жизнелюбия, благодаря которому жизнь его станет веселее. Более того, это была женщина его эпохи, которой он сам казался существом далеких веков: она поможет ему преодолеть свою изоляцию и откроет перед ним современный мир. И в завершение – самое главное: ему нужен был наследник, которому он передал бы свое имя и свои богатства. Два предыдущих союза подарили ему лишь двух дочерей, а единственный сын умер в четырехлетнем возрасте от приступа аппендицита.
Со своей стороны, Габриель, по крайней мере в начале своих отношений с герцогом, не слишком помышляла о браке. Но она убедила себя, что, возможно, найдет в лице герцога Вестминстерского моральную поддержку – то, что впоследствии станут называть плечом, о которое можно опереться. Конечно, успехи последних пятнадцати лет многократно доказывали ей, что энергии ей не занимать и что ей нет нужды ни в ком другом, чтобы управлять предприятием, ставшим воистину империей. Но в то же время ей нужен был кто-то, с кем она могла бы отдохнуть душой, перевести дух, хоть это для нее и не было решающим. Кто после смерти Кэпела мог бы ей в этом помочь? Конечно, не Дмитрий – он принадлежал к другому миру. И уж тем более не Реверди, находившийся в добровольном изгнании в Солеме. Но страсть герцога к ней казалась ей истинной – он украшал ее жизнь цветами, драгоценностями и, сделав ее хозяйкой в Итон-Холле, возложил на нее приемы самых важных персон Англии. Более того, он хотел, чтобы она участвовала во всех его развлечениях…
Осенью 1925 года развод Вендора и Виолетты Нельсон был наконец-то провозглашен. По-видимому, с этого момента герцог стал подумывать о новом браке… И излил свою душу Габриель. Но та оценила с первого взгляда, что повлечет за собою ее брак с герцогом. Во-первых, отказ от профессии – а ведь в этом единственный смысл ее жизни. Во-вторых, разрыв со средой писателей и художников, которые окружали ее и которые, по сути, были для нее самой настоящей семьей. Их разделила бы бездна, если бы она стала владелицей замка Итон-Холл… Но, может быть, спрашивала она себя, Вендор все же позволит ей остаться во главе предприятия? Ха-ха! Вот химера: герцогиня Вестминстерская, и вдруг возглавляет модельный дом! Это немыслимо даже в те безумные годы…
Несмотря на все, Габриель стала свидетельницей того, как повыходили замуж ее подруги. К примеру, Марта Давелли, которая, оставив пение, вышла замуж за одного из «сахарных королей» – Константина Сэ; или Габриель Дорзиа, которая, сохранив свое имя только как сценическое, в жизни стала графиней де Зогеб. А что касается ее тетушки Адриенн, то ее счастье было только вопросом времени: родители Мориса де Нексона не вечны. Так почему бы и Коко не попытать счастья и не вступить в брак – и именно в такой вот брак… Боже мой, об этом ведь надо поразмыслить! Но для герцога, в сердце которого смерть маленького сына оставила незаживающую рану, главным было обзавестись наследником – эта мысль стала для него навязчивой. Дошло до того, что он возненавидел детей, которые напоминали ему о его горе. Зная об этой ситуации, Габриель готова была подарить ему такого желанного сына… Но ей шел уже сорок шестой год, и эта надежда если и не была вовсе химерической, то очень рисковала быть напрасной. Могло ли ей теперь удаться то, что не удалось десять лет назад, в период ее отношений с Боем? Она консультировалась с врачами, знахарками, занималась, по совету одной из них, «унизительными упражнениями». Но ничто не помогало. В конце концов она пришла к пониманию, что бессмысленно пытаться перехитрить природу и что придется смириться с тяжкой бедой – бесплодием. Помимо неверности Вендора, это было еще одно, и притом главное обстоятельство, в котором следует искать причины их разрыва. Обоих постигло жестокое разочарование, и этот обман судьбы не мог не повлиять на их настроение.
