Любовник, вытеснивший Пабло, Герберт Леспинас, гравер, родившийся в США в 1917 году, женится на Габи в Сен-Тропе. Хотя сведения могут быть не совсем точны, так как, оказывается, у Пабло было много соперников…
В 1968 году, через пятьдесят два года, Габи Леспинас, вдова восьмидесяти лет, захочет снова увидеть Пабло. Это опять произойдет в Сен-Тропе… Она ожидала его в компании двух пожилых дам, сидя в кафе Сенекье. «Но кто из них Габи?» — спросит Пабло. «Обрати внимание, кто из них бросит на меня самый злой взгляд», — подсказала его спутница Жаклин Рок. «И она была права», — со смехом вспоминал Пабло, рассказывая друзьям эту историю, но умалчивая о том, что за этим последовало.
После неудачной любовной связи с Габи в жизни Пабло появляется Ирен Лагу, бывшая любовница Сержа Фера, но всего на несколько месяцев, так как она тоже изменяет ему, если верить Аполлинеру, который все в том же романе «Женщина в кресле» выводит ее под именем Эльвиры. Он изображает ее как женщину вольных нравов, которая практиковала «мормонизм наоборот»: она одновременно встречалась с мужчинами и женщинами. И Пабло Канурис, став жертвой этой ненасытной хищницы, вынужден потакать ее капризам. Так, однажды ночью Пабло стучит в дверь Эльвиры (Ирен), которая, несмотря на его мольбы, отказывается открыть ему. «Эльвира, послушай, — умоляет он, — я люблю тебя, я обожаю тебя, и если ты не сделаешь этого, я застрелю тебя из револьвера. Открой мне, Эльвира […], открой мне, открой твоему Пабло, страстно влюбленного в тебя!»
Даже если не принимать всерьез всего, что сочинил Аполлинер, то клише, изображающее Пабло как беспощадного палача женщин, по крайней мере в этот период следует рассматривать с большой осторожностью. Что касается Фернанды, прекрасной Евы, Габи Лапейр или Ирен Лагу… ничто не подтверждает в его поведении эпитета «разрушителя», который ему зачастую пытаются приписать.
В состоянии растерянности, смятения Пабло, несмотря на неудачи, продолжает настойчиво искать женщину, которая могла бы скрасить его одиночество. В течение нескольких недель зимой он проживет с очаровательной мартиниканкой. К несчастью, и она очень скоро его покинет, считая слишком «мрачным».
В «Ротонде» Пабло сидит один в глубине зала, в старом плаще и каскетке наездника в черную и белую клетку. Он почти не общается с бездарными живописцами, хлынувшими в Париж из Центральной Европы, которые слоняются по кафе Монпарнаса. Ему нечего им сказать, да и от них он не ожидает ничего интересного.
В марте он узнает о тяжелом ранении Аполлинера. Ему сделали трепанацию черепа, и Пабло рисует друга с перевязанной головой в клинике Валь-де-Грас, куда госпитализировали Гийома.
А немного позже Пабло посещает Жан Кокто, получивший в конце апреля увольнительную с фронта. Появившись у Пикассо, он стремительным жестом распахивает плащ и предстает… в костюме арлекина, выражая таким образом огромное уважение новому другу, для которого, как известно, арлекин был излюбленным образом. А Пабло смеется от всего сердца, что практически не случалось с ним в это тяжелое время: он видит в Жане любителя шуток, каким и сам был раньше. Визиты молодого талантливого поэта благоприятно действовали на Пабло.
Однако, как ни мечтал Жан, Пабло так и не напишет его в костюме арлекина. Он сделает лишь его карандашный портрет. А молодой поэт изложит художнику свой проект о синтезе современных искусств, предложив поставить балет «Парад» в духе тех ярмарочных, шутовских представлений, которые устраивали клоуны перед входом в цирк, чтобы зазывать публику.
— Я уже нашел того, кто напишет музыку, — скажет Кокто, — это Эрик Сати. А поставит балет Дягилев, возглавляющий «Русские балеты». Какое будет счастье, если вы согласитесь выполнить декорации и костюмы…
Пикассо не спешит с ответом. Он оценивает Жана, оценивает его проект. Он вовсе не хочет быть тем, кто готов следовать за другим, каков бы он ни был, но понимает, что в его интересах встречаться с Кокто, потому что тот вращается в светских кругах. И ему будет очень полезна известность в среде, куда он сам никогда не имел доступа.
С другой стороны, этот проект кажется ему действительно замечательным (хотя он пока преднамеренно не хотел хвалить его Жану): объединить живопись, музыку, танец и литературу — это поистине революционная идея, которая должна вывести публику из апатии.
Жан уже уговорил Эрика Сати принять участие в проекте. Но заставить Пабло работать для театра — совсем иное дело. Он объяснял позже: «Своего рода диктатура царила тогда на Монмартре и Монпарнасе. Посидеть за столиком кафе, послушать испанскую гитару было единственным дозволенным развлечением. А писать декорации, да еще для „Русских балетов“, — это вообще преступление!» Конечно, Кокто преувеличивал, так как Пикассо и раньше избирал в качестве сюжета, не считая арлекинов, различных бродячих комедиантов, акробатов, и он всегда любил цирк. Но на этот раз речь шла о сценической работе.
К счастью для Кокто, его покровитель и меценат, Этьен де Бомон, очень влиятельное лицо, сумел добиться, чтобы Жан вернулся с фронта уже в конце июля 1916 года. У него были на Кокто свои планы. А в ожидании поэт смог целиком посвятить себя проекту. Чтобы убедить Пикассо, ему пришлось упросить Дягилева приехать из Рима, где он в это время готовил спектакли. Кокто пригласил также Сати, и все они встретились с Пикассо за завтраком… Пабло предпочитает работать, как всегда, самостоятельно, чтобы никто в это не вмешивался, что, естественно, усложняет дело. К счастью, художник проникся глубокой симпатией к Сати. Пабло понравилось в нем все, конечно, не его музыка, так как он ее не слышал, но его покорили оригинальность мышления и поведение…
Их взаимопонимание оказалось настолько полным, что в августе 1916 года Кокто отправил своему другу Валентину Гроссу победную телеграмму: «Пикассо будет работать с нами над „Парадом“». Он был настолько горд этим, что рассказывал всем, что отвести Пикассо к Дягилеву было почти так же трудно, как привести упрямого Ренана (автора «Жизни Иисуса») — за кулисы Фоли-Бержер.
Париж, 12 августа 1916 года, бульвар Монпарнас, перед «Ротондой». Жан Кокто собирается сфотографировать друзей — они снова вместе. Пикассо в кругу друзей. Рядом с ним чилийский художник Ортис Сарате, Андре Сальмон, Моис Кислинг, Амедео Модильяни, Макс Жакоб и очаровательная брюнетка двадцати лет, Пакретт, манекенщица у Поля Пуаре. Пабло увлекся ею, поддерживая в то же время любовную связь с Ирен Лагу. Поговаривают также о другой его подруге — красавице Эльвире Палладини, более известной как Ю-Ю, которой он посвятил несколько прекрасных портретов. Пабло, потрясенный смертью Евы, пытался найти забвение в этих любовных связях…
Что же касается «Парада», то первоначальная идея Кокто заключалась в том, чтобы изобразить представление перед скромным парижским цирком, где, помимо танцовщиков, будут участвовать китайский иллюзионист, акробаты и американская девочка — все они будут привлекать внимание праздной публики. Но Пикассо выступает за балет. Он хочет обогатить его новыми персонажами, двумя одетыми в кубистические конструкции монстрами, высотой примерно в три метра. По идее Пабло они должны тяжело, с трудом передвигаться, противопоставляя свой нелепый, смехотворный шаг увальней воздушной легкости танцоров. Кокто не испытывает никакого энтузиазма по поводу этой идеи, но она очень нравится Сати. Тем не менее Кокто так восхищается Пикассо, что сдается…
