Сегодня Сандер представит свое изложение обстоятельств дела (и зачитает чертовы документы, к которым мы вернемся позже). Это означает, что он расскажет мою версию событий, а также пояснит, почему требует снятия с меня всех обвинений.
Сандер никогда не говорил мне, что все будет хорошо. Ему нет нужды лгать мне. Фердинанд пару раз говорила «не волнуйся», но без особого энтузиазма в голосе. Я не отвечаю, потому что то, что я чувствую, не имеет ничего общего с волнением. А на то, что говорит Блин, мне вообще плевать.
На часах без двух десять. Главный обвинитель включает микрофон и сморкается. Один из членов судебной коллегии зевает, забыв прикрыть рот рукой. Судьи уже не сидят с прямой спиной, как в первые дни. Мы еще не начали, а они уже успели устать. Видно, что им так же скучно, как и охраннику у дверей. Только Сандер бодр и ослепляет всех своими белыми зубами. И он считает, что я отлично справляюсь. Пробормотав вступление («Возобновляется слушание по делу B 147 66…») на манер «Отче наш» (Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь…), обвинитель предоставляет слово Сандеру.
– Согласно версии прокурора, Майя Норберг виновна в убийстве, подстрекательстве к убийству, а также в пособничестве убийству и попытке убийства.
Не думаю, что была особая нужда напоминать всем, зачем они здесь собрались, но, видимо, Сандер решил, что это будет удачное начало его речи.
– Майя Норберг отвергает эти обвинения, – продолжает он, теперь его очередь бубнить, и он бубнит, повторяя то, что уже сказал во вступлении о моей позиции в отношении предъявленных мне обвинений. Он говорит все тише и тише, вынуждая публику прислушиваться к нему.
– Обвинитель считает, что Майя Норберг подстрекала к убийству Клаеса Фагермана и планировала и осуществила убийства в общественной гимназии Юрсхольма.
Он монотонно бубнит с таким видом, словно эти обвинения совершенно нелепы и невозможно и представить, что я могу иметь хоть какое-то отношение к этим преступлениям. Он говорит таким тоном, словно поверить не может, что мерзкая Лена вообще могла осмелиться выдвинуть такое нелепое обвинение, которое абсолютно не стоит нашего внимания. Он заканчивает со вздохом:
– Майя Норберг отрицает эти обвинения.
Сандер обводит взглядом членов судебной коллегии – одного за другим. Тот же мужчина снова зевает, но на этот раз отвернувшись.
Сандер продолжает:
– Прокурор заявляет… – Я думаю о том, что теперь его очередь зевать. – …Что перед нами… как бы это сказать?.. Весьма неординарный убийца…
Обвинитель ерзает на стуле. Ни следа сонливости на лице. Видно, что она раздражена, смотрит на председателя суда, пытается привлечь его внимание.
Сандер растягивает слова, вздергивает подбородок, словно его только что осенила новая идея.
– Прокурор нарисовал нам такой образ убийцы Майи, который просто не поддается пониманию. Уникальный, особенный.
Я съеживаюсь. Стараюсь стать меньше, незаметнее, обычнее. Показать всем, какая я обычная.
Уникальный? Особенный? Зачем он так говорит? Что это означает? Что-то положительное? Разве не в массовом убийстве меня обвиняют? Но никто на меня не смотрит. Взгляды всех присутствующих прикованы к Сандеру. Они жадно ловят каждое его слово.
– Но таково ли это на самом деле? – Я вздрагиваю, как от удара плеткой. – Совпадает ли портрет, написанный прокурором, с реальностью?
Прокурор ерзает сильнее, скрипя ножками стула по полу. Видно, что ее так и подмывает вскочить.
Вопрос повисает в воздухе. Сандер ждет какое-то время, потом продолжает, но он не говорит о том, из какой богатой я семьи, не говорит, как мне «повезло в жизни», не говорит, что я утратила связь с реальностью, не говорит, что я воплощенное зло.
Я знаю, что все факты и статистика говорят против меня. Уже один мой пол свидетельствует о том, что шансы, что я пойду в школу и перестреляю всех, весьма малы.
Разумеется, встречаются и женщины-убийцы, но гораздо реже. Себастиан же просто типичный школьный стрелок, если закрыть глаза на его происхождение. Белый парень с психическими проблемами, наркоман, отстающий ученик, сын разведенных родителей, знакомый с оружием. У Сандера есть заключение психиатра. Психиатр также будет выступать свидетелем на процессе.
– Не Майя довела Себастиана до безумия, – скажет психиатр. – Он уже был психом.
Обо мне ничего такого не скажешь. «Майя не типичная убийца», – скажет эксперт. С точки зрения статистики, я невиновна. Но всех убийц нельзя чесать под одну гребенку. И в тех случаях, когда женщины устраивали резню в школе, они делали это вместе с бойфрендом или мужем. Но об этом Сандер не будет упоминать. Этим займется прокурор, у которой в запасе свои эксперты.
И, судя по всему, прокурор готова ринуться в бой. Она уже включила микрофон и сморщила губы в черносливинку.
– Не кажется ли адвокату Сандеру, что ему стоит сконцентрироваться на изложении обстоятельств дела в целях экономии времени и отложить выводы для заключительной речи?
Судья качает головой. Вид у него тоже недовольный. Но недоволен он скорее мерзкой Зови-меня-Леной, чем Сандером. Видно, что ему не нравится, когда ему говорят, как вести процесс.
– Адвокат Сандер в курсе того, сколько у нас времени, и сам решает на что его тратить, – комментирует он и, обращаясь к Сандеру, добавляет: – Не так ли?
Сандер кивает, явно приободренный поддержкой судьи.
– Прокурор представил нам кровавую историю. Весь мир шокирован любовниками-убийцами – Себастианом и Майей. Вместе в любви и в смерти. Писать этот триллер прокурору последние девять месяцев помогали журналисты, уверенные в том, что Майя Норберг манипулировала своим слабым и недееспособным бойфрендом, чтобы заставить его жестоко расправиться со всеми, кто ей не нравился.
Прокурор демонстративно вздыхает, всем своим видом давая понять, что ничего подобного она не говорила. Может, прямо и не говорила, но подразумевала, и это ни от кого не ускользнуло. Судья поднимает руку, смотрит на Сандера и делает жест, говорящий «ближе к делу, понимаю, тетка настырная, но в ее словах есть доля правды». И еще «к этому вернешься потом». Я опускаю глаза. Мне понятно, зачем все это говорит Сандер. Но все равно неприятно, когда речь идет о тебе самой.
– Мы уже знаем историю. У Майи и Себастиана много проблем – в отношениях, проблем с алкоголем и наркотиками, со школой, с родителями и друзьями. Прокурор пытается представить нам Майю неуверенной в себе девушкой, постоянно ищущей внимания, которая без видимых на то причин ненавидит людей и хочет им отомстить. Себастиана прокурор представляет слабаком, чей смысл жизни вращался вокруг Майи и что он готов был на все ради нее.
Прокурор прокашливается. На этот раз громче, но Сандер не обращает внимания и продолжает говорить.
– Прокурор изложил свою версию событий, предшествующих убийству Клаеса Фагермана и трагедии в гимназии в Юрсхольме. Большая часть этой речи посвящена была Майе. – Сандер делает паузу и вздыхает, потом смотрит в свои записи, листает, думает. На самом деле бумаги ему не нужны, он пользуется ими только для манипулирования публикой. Ему нужно заинтриговать нас, чтобы мы с нетерпением ждали продолжения.
