Периваль произносит положенную вступительную ерунду – все это я уже слышала, – напоминает о праве на молчание. Я называю свои имя, адрес и отвечаю: нет, я точно не бывала в квартире Ани Дудек; нет, и порога не пересекала; нет, я никогда с ней не встречалась; и нет, в лицо я ее тоже не видела. Никогда.
Напряжение потихоньку отпускает. «Это мы уже проходили», – мелькает в мозгу успокаивающая мысль. Как вдруг Периваль таким резким броском наклоняется ко мне, что чуть не сваливает со стола диктофон:
– Она была беременна. Одиннадцать недель. Убийца задушил беременную женщину! Вы об этом знаете?!
Земля уходит из-под ног. Очертания комнаты поплыли перед глазами. Чтобы не рухнуть на пол, я всем телом приваливаюсь к столу.
– Боже… – вырывается у меня. – Господи, какой ужас…
Подкатывает тошнота. В этой истории все время всплывает что-то новое, и она становится все страшнее… Безумно страшной… мучительной… Выше человеческих сил. Тел – два. Невинность. Жизнь. Смерть. Двойное убийство? Не знаю. Жуткая мука… непоправимая утрата…
Лицо Периваля снова приобретает четкость. На носу – горбинка. Прыщики на коже. Руки слегка дрожат. Он взволнован не меньше меня.
– Так что постарайтесь, пожалуйста, быть посерьезнее!
– Простите… – Ничего другого мне в голову не приходит.
Как же я тревожилась о себе, о том, что со мной здесь будет! А теперь на первом плане – снова она… Не хочу я симпатизировать… Не хочу о ней горевать! Все это время – доходит вдруг до меня – я старалась гасить в себе любые чувства к убитой девушке. Так было проще.
– Так вы знали о беременности?
– Нет. Мне об этом никто не говорил…
Не могу отвести глаз от Периваля. Проникнуть бы в его мысли… Я в полной растерянности. Беременна. Мужчина… Любовник… Тот самый, которого в момент ее смерти не было в стране. Он вернулся? И сейчас оплакивает свою потерю? Или… сам в этом замешан? Ну за что мне эти мытарства?! Не хочу я вообще знать ни о какой Ане Дудек!
– И в ее квартире вы ни разу не были?
Сейчас заору…
– Нет.
Полицейские обмениваются взглядами. Интересно, Периваль понимает, что спрашивает об одном и том же? Разве не пора уже передать слово де Феличе? Добрый коп и злой коп… Бред. Инспектор ворошит бумаги, что-то ищет.
– Мне вот что интересно. Вам ведь недавно благоустраивали сад, верно?
– Да.
При чем тут сад? Ну хоть не про ее проклятую квартиру, и то спасибо.
– Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.
– Хорошо. – Почему бы и нет? Может, нам обоим станет легче. – Вас интересует передняя лужайка или задняя?
– Передняя, если можно.
– М-м, да. Нам копали подвал – о-о-очень долго – и попутно разворотили весь сад. Поэтому мы наняли компанию «Мадди Веллис», ее порекомендовал специалист по садоводству с моей работы, Роджер Пидлз. Я высказала свои пожелания…
– Оливы?
– Да. И глициния. Мы очень надеемся… – Я скрещиваю в воздухе пальцы: милый, подкупающий жест, в «Добром утре» я частенько так делаю. – Что она зацветет, эти растения не очень-то любят переезды.
Я вновь чувствую твердую почву под ногами. Делаю привычное телелицо. Кого-то убили? Что вы, к моей жизни это не имеет ни малейшего отношения! У меня все в порядке. Рассказывая, я обращаюсь к де Феличе, делающему вид, что ему интересно.
– Еще посадили красивую стелющуюся траву, Alchemilla mollis, вперемешку с мелкоцветковой гейхерой. И установили два больших цветочных горшка с французской лавандой по обе стороны от входной двери.
– Хорошо. Ясно. – Периваль наконец нашел бумагу, которую искал. Поднимает голову. – А откуда «Мадди Веллис» взяли все эти растения, вы знаете?
– Нет, не знаю.
– Ну так позвольте, я вам расскажу. Оливы и глициния были куплены в Банстеде, в оптовом питомнике «Эвергрин». В этом питомнике растения не выращивают, их доставляют туда из специализированных хозяйств. Очень часто из… Италии. Оливковые деревья были высажены в смесь глинистого сланца с крупнозернистым песком. Довольно редкая почва, между прочим. Песочно-оранжевого цвета. Теперь глициния. Тут вот какое дело. Ее привезли из Тосканы, из провинции Пистойя. Там почва совсем другая. Тяжелая, илистая, по цвету – бежевая.
Куда он клонит? Мне не по себе.
– А в квартире Ани Дудек, – продолжает Периваль, и глаза его возбужденно блестят, – прямо за порогом мы обнаружили кусочки грязи, крошечные, закрученные, как стружка. И ведь что интересно: наши лаборанты – о-о, их дураками точно не назовешь! – рассмотрели эту грязь в микроскоп. Она будто полосатая – песочно-оранжевые частички, смешанные с бежевыми. Ну кто бы мог подумать, что простая земля способна столько поведать? И еще. Помните мой к вам визит? Так вот – я буду не я, если, пройдясь по вашему саду, не проверю потом подошвы своих ботинок! Конечно, там была грязь. И знаете, какая?…
– Какая? – Мне что, нырять под стол и изучать его броги? Если он, конечно, сегодня именно в них.
– Точно такая же!
– Серьезно?
– Да! Не считая вкраплений вулканической пемзы. Ее добавляют в горшки с растениями.
– В горшки? Как мои горшки с лавандой?
– Как ваши горшки с лавандой, да. Следовательно – спасибо чуду науки! – мы теперь знаем, что найденные в квартире Ани Дудек комочки грязи попали туда из сада перед вашим домом. И еще. – Он пожимает плечами и кивает. Ни дать ни взять отец, разрешающий своему ребенку съесть мороженое. – Как, по-вашему, эта земля попала в квартиру убитой?
– На подошвах чьих-то брогов?
– Почти. Но все же не угадали. На «Асиксах», Габи Мортимер! Форма этих комочков точь-в-точь совпадает с бороздками на подошве кроссовок, идентичных тем, что вы предоставили нам для анализа. «Асиксы».
– Но «Асиксы» есть у всех и каждого! – Я уже кричу.
– Я спрошу еще раз. Дам вам последний шанс. Бывали ли вы когда-нибудь в квартире Ани Дудек по адресу Лондон, юго-запад, восемнадцать, Фицхью-Гроув?
Как просто ответить «да»! Ведь он очень этого хочет… Прямо мечтает… Жаждет… Вон какие «почвенные» изыскания провел… Может, если сказать «да», меня отпустят домой? Вот так, наверное, и выглядят пытки. Меня никто и пальцем не тронул, а я уже готова сказать все, что угодно. Кто его знает, как эта дурацкая грязь туда попала? Я сейчас в таком состоянии, что, кажется, могу допустить любое, самое дикое, объяснение…
– Нет, – устало, почти извиняясь, произношу я.
Я ошиблась. Разочарованным Периваль не выглядит. И вовсе он не мечтал о моем «да». Вид у инспектора торжествующий.
– А как же тогда… – Он извлекает из папки клочок бумаги и с глухим стуком припечатывает его ладонью к столу, – вы объясните вот это?
