– По-видимому, нам нужно что-то предпринять? – спрашиваю я. – Чтобы спасти ситуацию. Может, мне стоит пообщаться с каким-нибудь журналистом? С одним?
– Да. Хорошая мысль. И, думаю, лучше всего вам будет сделать это напрямую, не через нас.
– Как? Разве вы не порекомендуете мне конкретного журналиста? Или конкретную газету? Журнал?…
– Вот господи! Та еще задачка… Знаете что – оставьте-ка мне свой номер, я вам позже перезвоню.
М-да, похоже, от меня просто отделались… Муторно…
Пять часов вечера (а в Сингапуре час ночи). Низкое солнце неяркими лучами пробивается сквозь ветви дальних платанов, цепляясь за сережки растущей рядом с домом березки; мы с Милли приканчиваем пачку шоколадного печенья; а у калитки материализуется Каролина Флетчер. Прижимаясь изнутри к забору, чтобы меня не было видно с улицы, впускаю ее во двор.
– Животные! – Она оборачивается и возмущенно фыркает. – Проваливайте отсюда!
Лязгает калитка.
– Вот ведь сволочи!
Сегодня на ней каблуки, плотные черные колготки и вычурное платье в матросском стиле. Настоящая находка для «Модных весенних тенденций» Гока Вана. От чая, кофе или чего-нибудь покрепче адвокат отказывается – заглянула ненадолго. Она привезла мой телефон. Мобильник завернут в целлофан и тщательно обвязан – этакая уменьшенная копия багажа, упакованного для дальнего перелета. Каролина Флетчер протягивает его мне и закатывает глаза. Веки покрыты красными шершавыми прожилками экземы, и от этого она кажется усталой.
– Улика, – объявляет она. – Ну, так бы хотелось Перивалю. Но мы эту «улику» вернули. Новости по поводу вашего алиби есть?
– Моего алиби? – Я прижимаю телефон к груди, словно кусочек животворящего креста.
– Ну да. Чек на пиццу и вино? Восьмое февраля. Вечер, кажется, часов семь?
– Ох, я об этом забыла…
Она стоит посреди кухни, а я ищу свой ежедневник. Вот она, эта дата. Хотелось бы и вправду найти доказательство того, что я была тогда в Гонолулу! Как было бы здорово… Позднее совещание, встреча с приятелями, хоть что-нибудь!.. Например, накануне, во вторник, у Милли в школе состоялось родительское собрание. Но в среду… Никаких мероприятий, никаких зацепок для памяти… ни-че-го. Милли назначили дополнительную тренировку по гимнастике, так что и она, и Марта в нужное время отсутствовали. А Филипп раньше восьми домой не является. Больше ничего, пустой лист.
– У меня ничего не записано.
– Может, вы вспомните, как занимались тем, что не записывали?
– Наверное, ходила на пробежку, или ванну принимала, или готовила ужин… Это нечестно! – Я стискиваю ладони. – Прошло столько времени! Что же, меня теперь распять за плохую память? За это ведь не должны наказывать!
– Периваль хочет с вами встретиться. Объявится через день-два.
– Он так и торчит перед домом?
– Нет, – медленно произносит она. – Я только что разговаривала с ним в участке, и он велел передать вам, чтобы вы никуда не уезжали.
– Так он что, на работе?
Неужели он мне привиделся?
– Угу. Мне показалось, что он исчерпал все свои идеи. Но в упрямстве ему не откажешь. Похоже, его вовсе не волнует поиск мотива или других возможных подозреваемых. Не знаю, чем вы ему так насолили, но именно вы – его идея фикс. Он так просто не отступится. Как вцепившаяся в кость собака.
– Но кто-то же убил эту беднягу…
– Ну да ладно. Если понадоблюсь, обращайтесь. Я рядом.
Она встает, смотрит на часы и с противоречащей ее словам торопливостью убегает:
– И ни в коем случае не общайтесь с ним в одиночку!
Каролина исчезла, и я включаю мобильный. Два сообщения от Клары («Прогуливаем работу? Ай-яй-яй!»; чуть позже – «Ау, ты жива?»); вчерашнее послание от Терри (на работу не приезжать). Два пропущенных вызова, оба от Клары. И ни одного – от Филиппа. Лишь одинокая эсэмэска: «Долетел благополучно. Позвоню позже». И все. Никаких голосовых сообщений, никаких намеков на то, что он помнит о моем существовании. Единственное объяснение, которое мне приходит в голову, – Филипп тоже потерял свой телефон. Или свалился за край земли… Как же, свалился!..
Я гипнотизирую экран мобильника. Скрежещу зубами. Ну сколько можно придумывать оправдания его поступкам? Тошнит уже от этого! В кухню, пританцовывая, влетает Милли. Да ну его к черту, этого Филиппа! Свет клином на нем не сошелся. Справлюсь сама!
Я готовлю ужин – паста и томатный соус, без изысков. Милли, которой хватит на сегодня телевизора, нашла себе новое развлечение – подкрадываясь к закрытым жалюзи, она осторожно выглядывает через щелочки наружу и тут же с громким визгом-писком отскакивает обратно, как будто ее убежище рассекречено. Иногда она таким же образом развлекается в машине: корчит прохожим рожицы и подсчитывает, какой реакции было больше, «кислой» или «сладкой». В конце концов к ней присоединяюсь и я – тайком оглядываю улицу. Прислонившись к входным воротам, стоят два репортера, болтают между собой. Из машины видны ноги еще одного человека, он слушает приемник – оттуда доносится бормотание «Радио-5». На пруте кованой ограды, словно голова Оливера Кромвеля, торчит жестяная банка из-под «Пепси». А к калитке приближается чей-то силуэт. Броские цвета, знакомая походка, бойкий певучий голосок:
– Извините, позвольте-ка! О, спасибо вам!
Пародия на мисс Хаятт, директрису моей начальной школы. Именно таким ласковым тоном она подслащивала свои распоряжения, и нам, ее подопечным, было совершенно невозможно противиться этому восторженному начальственному энтузиазму. Во всем мире есть только один человек, до сих пор цитирующий мисс Хаятт и с помощью одной лишь интонации способный заставить компанию писак расступиться – причем исключительно для собственного удовольствия.
– С работы я ехала на метро, – громко и весело объявляет Клара, оказавшись в доме. – Потом на поезде, а потом шла пешком. «Совиньон Блан»! – Она протягивает мне две бутылки вина. Порывшись в своей текстильной сумке, извлекает оттуда несколько огромных пачек чипсов «Кеттл». – И солененькая закуска!
– Надо же… Ты ко мне приехала! Вот это да!
На Кларе короткий шерстяной бушлат с капюшоном и длинными деревянными пуговицами, шапка с помпоном. Дама, прекрасно знающая цену обманчивому весеннему солнышку. Дама, проделавшая путь с севера на юг. Лондон – это джунгли, пустыня, разоренная земля… И моя подруга пересекла пески Сахары, преодолела ледяные пространства Антарктики…
– Ты приехала… Бог знает откуда…
– Как тебе моя маскировочка? – Она натягивает шапку на лицо. – Видишь, я проникла к тебе без проблем! Никому и в голову не пришло, что перед ними – та самая Клара Макдональд, великий Джеймс Бонд технического колледжа в Хайбери!
В носу начинает щипать от непрошеных слез, и я привлекаю «великого Джеймса Бонда» к себе. Она – все еще возбужденная собственной смелостью, все еще не стряхнувшая с себя роль величавой мисс Хаятт, – смущенно ойкает.
