Когда эта история останется позади, моя жизнь изменится. Но сделать первый шаг можно прямо сейчас. Я звоню в клуб «Харбор» и сообщаю, что хочу выйти из его состава. В ответном удивлении мне чудится издевательская насмешка. Ну и взбесится же Филипп! Плевать. Схватив рулон черных мусорных пакетов, я отправляюсь потрошить свой гардероб. Акт очищения. Три одинаковых коричневых джемпера с V-образным вырезом; четыре запахивающихся платья; несколько пар туфель на высоченной шпильке, в которых я постоянно рисковала сломать шею на скользком студийном полу; шелковые шарфики и шелковые блузы; сапоги с каблуком-рюмочкой и классические черные брюки со «стрелками» – все в мешок. Так, теперь одежда, которую я хоть иногда ношу. Туда же ее, в мешок, почти всю.
Мое занятие прерывает появление Норы. Я завариваю ей чай и предлагаю взять себе из отобранных вещей все, что захочется.
– Ух ты, спасибо! – счастливо выдыхает она.
Нора останавливается на брюках – «Агнес Б.» и «Джозеф», – всех шарфах и платьях. Примеряет шпильки – безнадежно велики. Любовно вертит в руках велюровые спортивные штаны «Джуси Кутюр», вздыхает – в них лопнула резинка. Я быстренько устраняю проблему – подцепляю кончик резинки безопасной булавкой, ловко вдеваю ее в шов на талии и, пропустив по окружности брюк, соединяю два эластичных конца вместе.
Она живет в Берджесс-Хилл, сообщает Нора, вместе с двумя друзьями. «Далеко-далеко». А оставшейся дома в Маниле доченьке – двенадцать лет.
Собравшись с духом, набираю номер Джуд. Милой, интересной Джуд, которая могла бы стать мне подругой. Дружба не дается просто так, над ней стóит потрудиться – решиться на отважный шаг, даже если очень-очень страшно. Она может куда-нибудь уехать, а может выкроить минутку, чтобы выпить со мной кофе. Не рискну – не узнаю.
– О, – звучит в трубке, – привет. Да. Габи. Как у вас дела?
– Господи, не спрашивайте! Просто кошмар какой-то!
– Я слышала. Вы ушли с работы.
– Все не совсем так. Почитать газеты, так можно подумать…
– Послушайте, – перебивает она. – Хорошо, что вы позвонили. Я и сама собиралась с вами связаться по поводу благотворительного школьного вечера. Вы, наверное, о нем забыли. Но я хотела вас порадовать, что муж Полли работает аукционистом в «Кристис» и согласился провести сбор средств. Уверена, вам только школьных мероприятий сейчас не хватает вдобавок к вашим… ко всему.
– Нет, я…
– В общем, с этого крючка мы вас сняли, – бодро заключает она.
Не надо снимать меня с крючка! Верните меня обратно! Я так хочу болтаться на школьной вешалке, подвешенная за шиворот!
– Я справлюсь! – предпринимаю я отчаянную попытку. – Мне будет даже интересно. Потусоваться с родительским комитетом, как вы предлагали…
– Может быть, в следующий раз. Я уже договорилась с мужем Полли.
Голос Джуд обдает меня холодом. Что на нее повлияло? Подозрения полиции? Мой нарисованный газетами нелицеприятный образ? Или просто тот факт, что я не была с ней честна? Теперь уже неважно. Дверь захлопнулась.
– Вот как… Вы не передумаете?
– Нет. Уверена, так будет лучше. В любом случае желаю вам хорошего отдыха. До встречи.
– Да. До встречи.
Дружба, которая так и не состоялась…
Когда я дозваниваюсь до Клары, она как раз выходит с последнего урока. Ну наконец-то я нашлась! Она так волновалась! Как я тут? Правда-правда? А весь этот бред… Ясное дело, вранье!
Я заверяю ее, что даже вздохнула с облегчением, что работа не приносила мне радости.
– Это перемены к лучшему, – убеждаю я.
Мне хочется успокоить Клару, но не только. В моих словах есть доля истины.
– Я обрезала волосы. Полностью! – выдаю я.
– Вау! Моя лысая восходящая звезда! В каком же крутом салоне Мэйфейр тебя так украсили?
– Он назывался «У раковины в ванной». Я сделала это сама. Дома.
– Ты там одна? – Тревога в ее голосе усиливается в разы.
– Я ужасно скучаю по Милли… – Услышав родной Кларин голос, я вдруг разом теряю все свое собранное в кулак мужество и принимаюсь жаловаться. – Знаешь, такое жуткое чувство, будто больше никогда не увижу собственного ребенка…
– Ну, ты по крайней мере точно знаешь, что она в надежных руках.
– Да, надежнее, чем у Робин, рук мне не найти.
– Вот именно. Да.
Разговаривая, я, будто заведенная, брожу по дому. Захожу в гостиную, выглядываю в окно – уткнувшись в стекло носом, чтобы не шарахаться от собственного отражения.
Клара предлагает приехать ко мне или встретиться где-нибудь в городе. Но по голосу слышно, что выкроить время ей будет непросто. В голове у нее урок игры на фортепиано, домашнее задание по физике, выставление отметок за лабораторную – миллион всяких проверок, просмотров и пересмотров.
Я заверяю ее, что все со мной хорошо, что нечего бежать ко мне со всех ног. К тому же у меня самой гора разных дел – «сама понимаешь, я тут сейчас за главного и все такое. Может, лучше среди недели?»
Не хочу тревожить ее или расстраивать. И поэтому нагло вру, что ко мне должна вот-вот прийти подруга.
– Помнишь Джуд? Мамочка из Миллиной школы? У меня тоже теперь есть подруга по соседству. Видишь, какая я послушная?
Краем глаза замечаю какое-то движение позади олив.
Клара с облегчением говорит:
– Вот и славненько! Мне пора бежать. У нас летучка.
Тень за деревьями смещается. Шевелятся ветки.
Свирепой бешеной пулей я вылетаю на крыльцо и мчу к ограде. Стэн, продюсеры, бульварная пресса, предприимчивый выпивоха из паба – все они приложили руку к этому неистовому разъяренному рывку. Прочь от изгороди устремляется кто-то – мужчина! – и бросается через дорогу. На аллее он оборачивается. Мне хорошо видны его лицо, короткая стрижка, приземистая фигура, вызывающий вид. И я ору. Ору изо всех сил, выплескиваю на него все свое гневное возмущение, только без толку. Наглец семенит дальше, и к тому времени, как я добегаю до конца аллеи, его уже и след простыл.
Задыхаясь, лечу обратно домой. Пальцы дрожат. Срочно сообщить Перивалю! Я едва не поймала… кого-то! Вот ему доказательство моей добропорядочности! Даже если раньше он меня в чем-то подозревал, теперь обязательно поверит.
Периваль долго не отвечает. Я уже собираюсь в отчаянии повесить трубку, когда в ухе раздается его голос. Возле моего дома прятался какой-то мужчина, выпаливаю я. Описываю внешность. Инспектор, похоже, за рулем – голос звучит сбивчиво, будто он говорит по громкой связи. Тот же человек, что и вчера? Из красного «Рено»? Я не знаю. Не уверена. Кажется, да. Он во всем разберется, успокаивающим тоном говорит Периваль. Я могу на него положиться. И меня пронзает острое подозрение – вдруг ему известно что-то такое, о чем я не догадываюсь? Что, если он не следит за мной, а… охраняет?
