Филипп в гостиной, отрывисто командует кем-то по телефону. Судя по звуку, он сидит на вертящемся табурете у пианино. Наши тарелки и чашки из-под кофе так и стоят возле раковины. Можно бы отправить их в посудомойку, но мне срочно надо занять чем-нибудь руки. Для начала погружу их в обжигающе горячую воду.
Филипп, видимо, услышал гудение кранов – раздаются его мягкие шаги, и вот он уже в кухне. С извиняющимся выражением лица машет свободной рукой, – все-все, мол, закругляюсь! – прижимает мобильный подбородком к плечу, подходит сзади ко мне и обнимает за талию.
– Вот как они заговорили? – бросает в трубку.
Мои руки опущены в воду, и я остервенело тру и тру тарелку Филиппа, словно хочу соскоблить с нее рисунок.
– Угу. Согласуем. Когда продавать, решим позже. Пока.
Он нажимает «отбой», опускает телефон в карман халата и упирается подбородком мне в макушку. Давит в одну точку. Прижмись он чуть сильнее – и мой позвоночник треснет и рассыплется по частям, а шея вомнется в плечи. Кажется, мне не пошевелиться… но я все же осторожно вынимаю из пенной воды руки. На них тихо лопаются мыльные пузырьки.
– Все изменится, – хрипло обещает он.
– Ты сам-то в это веришь, Филипп? – Я стаскиваю перчатки и, изогнувшись, разворачиваюсь к нему лицом. – А как же пятилетний план, а? Ты готов уехать в Суффолк? К пчелам, черничному джему и сельским школам?
Удар сердца. Тишина. Две предательские секунды. Ни в какой Суффолк он не собирается. И для меня это не новость.
– Мы это обсудим, – произносит он.
Господи, ну что ему стоит сказать правду?!
Меня прорывает:
– Ты действительно уверен, что Аня Дудек сюда не приходила? Это ведь такая мелочь, так просто о ней забыть, с нашим-то темпом жизни!
– Я же тебе сказал. Нет. Не приходила. Черт! Боже…
Он отступает, достает из кармана «Блэкберри», швыряет его на разделочный стол.
Я отворачиваюсь назад к раковине и вынимаю пробку. Вода, кружась, исчезает в сливном отверстии. Насухо вытираю руки – тем самым полотенцем, которое кидала промокшему Джеку. Оно теперь, наверное, помечено его ДНК.
– Я собираюсь в супермаркет, куплю молока, какой-нибудь еды, – отрывисто бросаю я. – Мне нечем угостить Робин и Милли. Заказы будут?
Он трет глаза:
– Купи, пожалуйста, лекарство от аллергии. Пыльца, похоже, активизировалась.
– Куплю.
– Габи…
– Что?
Какой странный у него взгляд…
– Ничего.
Я хватаю кошелек, обуваюсь и выскакиваю из дома.
На обочине стоит серебристый «Мондео». Я прохожу мимо него, совсем рядом, иду дальше. Периваль внимательно смотрит мне вслед. Казалось бы, увидев его, я должна успокоиться… Как бы не так. Знаю, мне следует постучать в окно, забраться к инспектору в машину… но я не могу. Не готова. И поэтому проскакиваю, не останавливаясь, чувствуя его прожигающий спину взгляд. Сажусь в свой автомобиль.
Рвануть бы сейчас с места! Вдавить в пол педаль газа и умчаться куда глаза глядят, подальше отсюда… Но еду я в ближайший магазин «Вэйтроуз». Оплачиваю парковку. Мобильным телефоном сканирую покупки: цыпленок, салат, два литра молока, связка лилового декоративного лука, шоколадки, две пачки «Бенадрила» от аллергии. Предъявляю телефон со штрихкодами на кассе. Бракованный товар есть? Бракованного нет. Есть только купленный наобум. Я даже не забываю проштамповать талон на парковку, чтобы не платить при выезде.
Вернувшись в машину, опускаю голову на руль и закрываю глаза. Удивительно… Откуда во мне столько спокойствия? Удивительно и приятно. Даже смеяться хочется. Кто бы мог подумать…
Я отыскиваю визитку Кристы – «Косметические услуги в южном Лондоне» – и набираю номер. Когда она узнает, кто звонит, в трубке повисает тишина.
– Я так и думала, что вы позвоните, – наконец говорит Криста.
– Значит, вас сегодня навещал Джек?
– Да, он купил мне цветы и пирожные. Я…
– А я думала, что вы ему не доверяете. Что он чересчур обаятельный.
– Он говорит мне, что хочет выручить вас. И еще он поможет мне с налогами.
– Но вы же обещали Ане…
– Как сказал Джек, она умерла. А вы живы. Полиция хочет посадить вас в тюрьму. Джек говорит, у вас есть маленькая дочка, и…
– И вы перевели ему кусочек из дневника?
– Он говорит, так надо, чтобы очистить ваше имя. Я не хотела, чтобы он забирал дневник. Аня писала о личном…
– Я понимаю.
– Но он был такой убедительный, Габи! Он меня пугал. Говорил, меня могут обвинять в препятствии полицейскому расследованию, в сокрытии информации!
Машин на парковке все прибавляется.
– Подождите! Вы что же, все-таки отдали дневник Джеку? Дневник у него?
– Я не знала, что делать…
– Вы рассказали ему об Анином любовнике?
– Нет…
– Но о нем написано в дневнике. И если Джек отнесет тетрадь в полицию, – а он отнесет, не сомневайтесь! – родители Ани узнают правду. Вы подумали об этом?
Усталый голос:
– Я делаю для Ани, что могу. Я не знаю, как правильно…
– Ясно. Спасибо вам, Криста. Раз вы так считаете…
– Вы хороший человек, – на прощание говорит она. – Добрый. И Аня вам важна…
Громкое урчание двигателя. Рядом со мной притормозил джип, и сидящая за рулем женщина опускает боковое окно. Пальцем постукивает в мое стекло, кричит:
– Вы уезжаете?
– Пока нет.
Она досадливо фыркает, гневно закатывает глаза и, громко ругаясь, отъезжает.
Три пропущенных звонка от Джека.
– Вы где? – услышав мой голос, восклицает он. – Можете со мной встретиться?…
Низкий, многозначительный голос. Договорить я ему не даю. Аня приходила ко мне домой на собеседование, сообщаю я. Но со мной не встречалась. Она виделась с Филиппом, но он об этом «не помнит».
– Это очень странно, Габи…
Спокойно. Это еще не конец. Ты должна рассказать обо всем, что узнала… Но рассказать спокойно, Габи. Давай. Пока он собирается с духом. Пока ты не сорвалась на визг.
– Это не все. Криста утверждает, что у Ани был другой мужчина. И что забеременела она от него. А не от Толека.
– Я знаю. Габи…
Я не даю себя перебить:
– В столе у Филиппа я нашла чек на белье «Агент-провокатор». И святого Христофора, тот кулон, который ищет полиция. Он у Филиппа. Аня подарила его ему. Или он взял сам. Спрятал за задней стенкой выдвижного ящика. Святой Христофор! Исчезнувший святой Христофор! – У меня начинается истерика. – Другой мужчина! Это Филипп! Филипп – тот мужчина!
