Поскольку каких-то магических следов я на собеседниках не нашел, заключил, что налицо признаки рассеивающих внимание чар. Увы, мой противник оказался предусмотрительным и к серьезной магии прибегать не стал, подобные же мелочи действуют только на людей без дара и исчезают без следа за пару часов.
И хотелось бы сказать, что спектр подозреваемых сузился до нескольких человек, имеющих право отдавать приказы этим людям: подобная простая магия не способна повлиять на восприятие объекта в достаточной степени, чтобы тот сделал нечто против воли. Но вряд ли здешние работники настолько принципиальны и серьезно отличаются от собственных столичных коллег. То есть каждый из них вполне мог внести нужные исправления не по приказу, а по просьбе хорошего знакомого, друга, родственника… да кого угодно! Из местных, разумеется.
В общем, ниточка оборвана, остается с этим смириться и искать другие пути.
— Пояснения последуют? — полюбопытствовал Таллий, когда мы вышли из ворот башни и оказались на площади. Здесь я вздохнул с облегчением: старые толстые стены отчего-то очень угнетали, и это, кажется, совсем не имело связи с их пленником.
— Пойдем поговорим в другом месте, ты мне тоже расскажешь, что унюхал.
Над выбором места для спокойного разговора я долго не думал, пошел по уже проторенному пути в лавку Нойшарэ. Во-первых, это действительно, пожалуй, единственное место, где я в этом городе чувствовал себя по-настоящему спокойно, а во-вторых, Ойша с Ларом, на мой взгляд, имели полное право знать подробности происходящего, да и самого старшину стоило послушать, что-то же он выяснил за это время!
Завернув по дороге на почту, я обнаружил два послания. Первое, отвечающее на общий доклад, сводилось к пожеланию удачи, заверениям во всесторонней поддержке и содержало обещание сообщить при появлении какой-либо информации, а второе, как я и предполагал, информировало, что никаких запросов из Приграничья о магах никогда не поступало. Более того, на встречные вопросы о предоставлении помощи Баладдар неизменно отвечал, что будет благодарен за дополнительное финансирование, но в других ресурсах не нуждается. Надо ли говорить, что с такими формулировками их оставляли без указанной помощи? Тем более что проверки стабильно подтверждали — Приграничью живется вполне неплохо. Во всяком случае, в среднем не хуже, чем остальным лаккатам.
Чтобы не ходить два раза, я прямо на почте настрочил записку с предупреждением о грядущем визите местного горе-правителя и уже после этого с чувством выполненного долга вернулся в лавку.
— Все плохо? — иронично поинтересовался Лар, когда мы устроились в большой общей комнате вчетвером.
— Все замечательно, — язвительно фыркнул в ответ. — За спиной вашего лакката творится невесть что, а в остальном все просто отлично! Но предлагаю начать сначала. Таллий, что у тебя?
— Это не он, — лаконично ответил тот, но, видя наши вопросительные взгляды, пояснил: — Не Праотец. Но у них действительно много общего. Мне кажется, версия Грая об их принадлежности к одному виду наиболее справедлива.
— А откуда ты знаешь, что это не он? Ты же его никогда не видел, — полюбопытствовал Лар.
— Дома в некоторых местах можно ощутить его присутствие. Примерно так, как в ратуше, только слабее. Но если здесь этот дух явно удерживается против воли, то там нет подобного ощущения, Праотец просто… спит.
— Почему ты этого сразу не сказал? Ну, про то, что он там присутствует. Одной версией было бы меньше, мы бы не предполагали, что здесь заточен он, — поморщился я.
— Мы привыкли думать, что Праотец — могучий маг и что воля его — воля человека, который был вынужден измениться, чтобы спасти свой народ. До недавнего времени я не задумывался, что все может обстоять иначе, и мне сложно воспринимать его как нечто другое. И думать о нем как о чем-то принципиально ином сложно, к этому надо привыкнуть, — нехотя пояснил северянин. — Там, дома, я полагал, что эти ощущения — отзвуки его силы, а не личности, но здесь, оказавшись рядом с самим этим существом, понял, что все по-другому.
— Ладно, а что ты там говорил про «против воли»? — переключился я.
— По-моему, это было очевидно с самого начала. Даже легенда говорит о том, что призванного заключили в камни. Сомневаюсь, что кто-то спрашивал его согласия. Как именно заключили — я не знаю, но… Мне кажется, оно просыпается и очень близко к тому, чтобы освободиться. И есть такое ощущение, что, освободившись, сначала воздаст за неволю. Конкретных планов я, конечно, не знаю, но ощутил, что сущность очень недовольна.
— Замечательно, — пробормотал я мрачно. — Разгневанное богоподобное существо, несколько веков проторчавшее в заточении, — это как раз то, чего мне недоставало для полного счастья. И когда оно освободится?
— Скоро. — Таллий развел руками. — День, неделя, месяц — для него это одинаково скоро.
— А по поводу жены вашего Праотца ты не уточнял? Может, это она?
— Откуда я знаю, если никогда прежде ничего о ней не слышал? — отмахнулся он. — Не уверен, что для них вообще применимо понятие пола или тем более — супружеских отношений.
— Резонно, — признал я. — Ладно, теперь, видимо, моя очередь рассказывать.
Надолго монолог не затянулся. Пожалуй, все, что я мог сообщить, это предположение о непричастности нынешнего лак-ката как к творящимся вокруг темным делам, так и к роду Л’Амишшар. Доказательств последнего у меня не имелось, только косвенные: непохожесть Раймэра на поколения славных предков (не просто же так я ходил портретами любоваться!), противоположное направление дара, достаточно слабого для такой старой магической семьи, подверженность его проклятию забвения. Все это по отдельности могло объясняться совершенно банальными причинами, но вместе органично и аккуратно складывалось в четкую картину: Раймэр не сын своего отца, результат измены его матери. Тоже в общем-то банальная история. Не исключено, что его отец подобное заподозрил, проверил и подтвердил, и именно поэтому так прохладно относился к неродному сыну.
Ответ на закономерно возникающий вопрос: «А почему, собственно, он не подтвердил отсутствие кровного родства официально?» — напрашивался простой: сын младший, не наследует, жена давно мертва, мало кто станет в таком случае поднимать бучу и устраивать скандал. Тем более если этот младший сын не больно-то рвался к власти, предпочитая проводить время с пробирками в Сечении Сферы. И все бы ничего, но наследник погиб. При загадочных обстоятельствах или нет — за давностью лет вряд ли удастся установить. Почему в такой ситуации слег старый лаккат, понятно, тут у кого хочешь нервы сдадут.
Но в результате у власти оказался мальчишка, который весьма смутно представлял себе собственные обязанности и полностью полагался на советников.
— А не может Навираш Ла’Тайришар быть родным сыном лакката? — полюбопытствовала Ойша. — Я мало с ним общалась и никогда об этом не задумывалась, но сейчас мне кажется, он и правда похож на покойного наследника. Может, зная об этом, старый лаккат и память жены беспокоить не стал?
