Таких, как он, презирали. Таких, как он, называли маргиналами, избегали так же старательно, как ирриданцев (которых, к слову, на станциях называли исключительно ящерицами, словно это насмешливое прозвище могло сделать пришельцев менее реальными). С такими, как он, старались не связываться, потому что все, что маргиналы представляли, – полумертвый мир, и все, на что они, по мнению жителей станций, были способны, – выживать в этом полумертвом мире любой ценой. Конечно, в столь неблагоприятных условиях сложно держать себя в строгих этических рамках. Сложно остаться незапятнанным поступками, которые на цивилизованных станциях считаются недостойными звания человеческого существа.
К Лиаму относились как к первобытному человеку, который в своей жизни не видел ничего сложнее наскальной живописи. Но это было не так: его сожженное поселение располагалось на территории исследовательского центра с библиотекой, к тому же напичканного всякими, пусть и устаревшими, технологиями. Конечно, они не использовали никаких электроприборов в целях безопасности – ирриданцы умели отслеживать электроимпульсы на поверхности Земли и выходить таким образом на прячущихся от них по всему миру людей.
К счастью, он вовремя сообразил, что этим людям нужно просто потакать в их благородном стремлении привести в порядок запутавшийся разум маргинала. Он понимал, что должен улыбаться и послушно делать все что скажут, быть умнее их, быть «удачным экспериментом», – и ему это удавалось; удавалось водить за нос тех, кто полагал, что все оставшиеся на Земле и не попавшие под влияние ирриданцев (ящериц) являлись ментально неполноценными, агрессивными моральными уродами.
Лиам не был везунчиком. Его не приняли с распростертыми объятиями, никто не интересовался его личностью, и все, на что он мог рассчитывать поначалу, – презрение вперемешку с отстраненной жалостью. Но слово за словом, улыбка за улыбкой – и в нем заметили «поразительно быстрое улучшение психического состояния и легкую адаптивность к цивилизованному образу жизни». А затем во время очередного сеанса психоанализа Лиам неожиданно переспал со своей наблюдательницей – и его путь наверх, в данном случае, метафорически, оказался неизбежным.
Он предсказуемо стал самым адекватным из собранных с Земли подопытных «маргиналов» – и в награду за это через два года реабилитации его перевели на Четвертую, сделав частью ее общества. Он расслабился. Это было его следующей ошибкой.
Потому что на Четвертую его отправили с совершенно конкретной целью – чтобы в его жизни появился капитан Вильгельм Вэль. И она вновь отправилась под откос.
* * *
Капитанский мостик, куда Лиама привели в тот день, находился в самом сердце станции. Сопровождающий его парень из службы безопасности, Рим, оказался из того же жилого блока, куда временно подселили Лиама. По дороге Лиам узнал, что сестра Рима выскочила замуж за какого-то техника с Тридцать Первой, родила там двойню, что он изнывает от желания увидеть племянников, но из-за запутанного графика стыковок Четвертая с Тридцать Первой сойдутся еще нескоро, что Рим сам бы не против стать отцом, так как очень любит детей, но его девушка, с которой они вместе уже третий год, хочет сначала пожить для себя…
Лиам слушал вполуха, больше сосредотачиваясь на том, как дружелюбно и непринужденно ведет себя с ним, бывшим маргиналом, человек со станции.
Рим распрощался с ним у двери на мостик, пожелал удачи и ушел забирать свою девушку со смены в медблоке. Автоматическая дверь распахнулась, только Лиам приблизился к ней, впуская внутрь, в командный пункт. Он уже привык к таким дверям; смешно вспоминать, что первые несколько раз шарахался от них, как от больных ирриданской простудой.
Его сразу же поразило количество мониторов и панелей с кнопками, знать назначение каждой из которых, наверное, было невозможно. Похоже, быть капитаном станции – это действительно непростая работа, и не только из-за морального груза ответственности за жизни резидентов. Лично Лиаму от большого количества непонятных технических приспособлений, собранных в одном месте, становилось как-то не по себе.
– Здравствуй, Лиам, – приветственно усмехнулся капитан, стоявший в центре комнаты.
Вильгельм Вэль оказался очень высоким, в плечах и груди в два раза шире Лиама, который хиляком никогда не был, с пышной гривой рыжих волос и умными голубыми глазами. Он напоминал льва, и эта первая ассоциация как нельзя лучше соответствовала его положению в обществе Четвертой.
– Капитан Вэль. – Лиам постарался подобрать наиболее уместную в этой ситуации улыбку. – Для меня большая честь познакомиться с вами…
– О, давай обойдемся без всех этих любезностей, – добродушно прервал его Вэль. – Ведь пока мы тратим время на расшаркивание друг перед другом, на более общественно полезные вещи его остается меньше.
Лиам кивнул в знак согласия.
– Как тебе нравится Четвертая? – По мнению парня, эта реплика капитана была именно расшаркиванием.
– Очень нравится, сэр.
Несмотря на повышенный интерес к персоне Лиама, здесь его приняли куда радушнее, чем в исследовательском центре Одиннадцатой.
– Хорошо. Думаю, тебе не составит большого труда сделать кое-что важное для Четвертой.
– Что угодно, сэр.
– Мне по душе твоя решительность, Лиам, – хохотнул капитан Вэль и тут же посерьезнел. – У меня есть дочь, Сионна, и обстоятельства складываются так, что для ее безопасности в одном очень важном деле необходимо привлечь кое-кого, обладающего твоими навыками и опытом.
Стать телохранителем дочери капитана? Лиам удивился. Он был новичком, едва завершившим реабилитацию. Ему здесь еще далеко не все доверяли: каждый резидент станции имел определенные предубеждения против маргиналов и избавиться от них в одночасье, естественно, не мог. Решение капитана на фоне всего этого выглядело очень странным.
– Ты будешь ее… как же это называется? Ангелом-хранителем, мальчик, – продолжал капитан Вэль, опуская руку Лиаму на плечо. – Тебе придется стать ее тенью. Узнать о ней все – больше, чем она показывает окружающим. Изучить слабые стороны, чтобы суметь защитить в тот момент, когда она больше всего в этом нуждается. Она должна стать самым важным человеком в твоей жизни.
Зачем?
Из-за растерянности, вызванной всей этой странной информацией, Лиам на мгновение забылся.
– Может, мне на ней еще жениться?
Лицо капитана Вэля передернулось от отвращения. Ухмылка Лиама померкла; он брякнул эту шутку без всякой задней мысли, а капитан тут же продемонстрировал свое истинное отношение… К маргиналу. Как всякий хороший лидер, он сначала попытался скрыть все за располагающей улыбкой и дружеским похлопыванием по плечу. Но правда вылезла наружу вместе с презрением – и Вэль решил больше не притворяться.
– В этом смысле, Лиам… Попробуй только пальцем ее коснуться, и мы найдем другого маргинала на твое место. А тебя никто после этого не найдет. Никогда.
Господи, старик, я пошутил. Незачем так кипятиться. Я твою дочку еще в глаза не видел, может, она такая же здоровенная, как ты, и унаследовала твои брови.
