Лиам остановился, окидывая взглядом преграду. Я с некоторым облегчением уперлась руками в колени, чтобы уменьшить нагрузку на спину. Сколько мы прошли? Вроде бы только выбрались из леса и пересекли пустырь, а по ощущениям словно прочесали экватор. Но, судя по виду Лиама, который, казалось, почти не устал, мне стоило говорить только за себя.
И черта с два я сказала бы об этом вслух.
– Думаю, нам стоит подняться, найти в этой скале что-то вроде пещеры и остановиться там на ночлег, – сказал Лиам.
– Разве там не водится никакая опасная живность?
– У нас терраполис под боком. Ну, практически, – произнес он с таким видом, словно я могла понять, о чем он говорит. – Они выводят всю фауну в радиусе полусотни километров. Вернее, фауна сама выводится.
– Тер-чего? – уязвленно переспросила я.
– Терраполис. Изолированное поселение ирриданцев. Их культура, судя по всему, была близка нашей античности.
– Ты про города-анклавы?
– На станциях все очень альтернативно, – заметил Лиам с усмешкой.
– Но ты ведь так хочешь вернуться, – не удержалась от шпильки я.
– Очень хочу. – Он посмотрел на горную насыпь со знакомым выражением лица – азарт и вызов – как смотрел каждый раз на виртуального врага на наших парных симуляциях. – И вернусь.
Сказав это, он уверенно полез вверх, на каждом шагу вгрызаясь подошвами в размолотые камни, составляющие тропу. Мне оставалось только собрать волю в кулак и последовать за ним.
* * *
Подходящая для ночлега пещера обнаружилась уже глубокой ночью, когда воздух стал суше и прохладнее, а небо превратилось в россыпь ослепительно белых диодов на безграничной черной плате.
Это была даже не пещера, скорее, просто углубление в скале. Здесь можно было спрятаться разве что от ветра, дующего перпендикулярно прорези входа. Лиам тем не менее счел место достаточно пригодным для остановки. А мне, после крутого подъема уже мало что соображавшей, было совершенно все равно, где спать. Поэтому я безропотно упала в эту небольшую нишу, прислонившись спиной к неровной сырой поверхности и с облегчением вытянув перед собой ноги.
По ощущениям ступни превратились в две открытые раны. Я совершила еще одно усилие, стянув оба ботинка, и затем запрокинула голову к небу. Звезд было так много, и они оказались так близко, что это вызвало у меня невольный вздох. Лиам истолковал это по-своему.
– Неудобно? – усмехнулся он, не отрываясь от инвентаризации содержимого своей сумки.
– Неудобно, – подтвердила я.
– Надо поужинать, – заметил Лиам, выкладывая в ряд несколько протеиновых батончиков из своих запасов.
Удивительно. Только сейчас я вспомнила, что последние часов восемь мы с Лиамом ничего не ели и не пили. Мой организм, видимо, был слишком шокирован происходящим, чтобы вспоминать о необходимых ему питательных веществах. Даже теперь я не чувствовала голода.
– Я буду только воду.
– Слушаюсь и повинуюсь, – Лиам с улыбкой засыпал содержимое одного из квадратных пакетиков в силиконовую флягу, плотно закрутил крышку и зажал кнопку, запускающую реакцию. Водородный порошок вступил в реакцию с встроенным одноразовым преобразователем, и мгновение спустя мне в руки прилетела прохладная, покрывшаяся каплями фляга с приятно бултыхающейся свежесинтезированной водой.
– Спасибо, – сказала я и за один подход осушила ее почти наполовину.
– У нас есть еще три одноразовые фляги, считая твои, – сказал Лиам. – Плюс около двух десятков очищающих таблеток для воды. С едой похуже – шесть протеиновых батончиков. Нужно постараться найти другой источник пищи уже завтра, иначе будет… нехорошо.
Как бы еще не отравиться пищей из этого потенциального источника.
– Мне вот интересно, неужели отец не мог нас хотя бы припасами обеспечить?
– Секретная миссия, Сионна, – ласково подсказал Лиам. – Никто не должен был ничего заподозрить. Нас и без того медикаментами снабдили от души.
– То есть… – До меня вдруг дошло, что это значит. Я напряглась, несмотря на то, что очень устала и мне только-только удалось удобно устроиться в этой нише. – Ты хочешь сказать, что на Четвертой мы считаемся погибшими? Что никто, кроме отца, не в курсе…
– Возможно, некоторые из приближенных знают, – пожал плечами Лиам, разворачивая один из батончиков.
Я только покачала головой. Сириус наверняка остался среди тех, кто «не в курсе». Черт… Он считал меня погибшей, в то время как я сидела на Земле, дышала неочищенным воздухом и пыталась привыкнуть к так кардинально повернувшимся обстоятельствам.
Это безумие.
Я не понимала, как папа мог так со мной поступить. Даже если никакой секретной миссии не было, и он просто хотел спрятать меня на Земле на время стыковки с Седьмой. А когда опасность минует – подобрать в неизвестной пока конечной точке нашего с Лиамом маршрута… Он сделал все максимально, даже в самых мелочах похожим на случайность. Возможно, именно этот подход делал его тем, кем он был. Хорошим лидером, за которым готовы были идти многие. Но я не была уверена, что когда-либо еще смогу смотреть на него с восхищением.
– Завтра к полудню, если не сбавим темп при спуске с хребта, будем уже в городе, – сказал Лиам, прикончив свой батончик. Вероятно, ему эта протеиновая, практически безвкусная гадость пришлась по душе. – Если присмотреться, на горизонте видны высотки.
Без всякого энтузиазма я посмотрела туда, куда он указывал, но не разглядела ничего. А чуть выше, там, где слабо перемигивались в окружившей планету тьме звезды, я по-прежнему видела намного больше, чем мне хотелось.
3
За этой семьей я наблюдала издалека уже третий день. Конечно, не специально; но каждый раз, когда появлялась вероятность встретить этих людей, блуждающих, как и я, между бесконечными железобетонными высотками, она почему-то срабатывала. Мужчина, женщина и ребенок лет четырех, вся троица смуглая и черноволосая. В нашу вторую маловероятную встречу я увидела, что женщина беременна.
Мне казалось это очень смелым и очень глупым – рожать детей, находясь на Земле. Даже на станциях люди долго решались на этот шаг – привести в опасный, непригодный для полноценной жизни мир еще одного человека. Что это за жизнь, когда ты постоянно находишься взаперти? Что это за жизнь, полная страха быть уничтоженным вместе со всей станцией? Что это за жизнь – без неба?
Но на Земле ведь все было еще хуже. У меня появилось время избавиться от романтического налета под названием «наше утерянное прошлое». Теперь я замечала лишь удручающую разруху вокруг, тяжелый воздух, заставляющий легкие работать вдвойне интенсивней, и отвратительный ландшафт, из-за которого вместо ног я чувствовала лишь тупую боль, обмотанную почти всем запасом пластырей, обнаруженных в моей аптечке. Но я – избалованный ребенок станций, привыкший к совершенно другим условиям. А такие люди, как эта семья, перебирающаяся через обломанный мост, другой жизни и не видели.
