Секунду я тупо глазела на этот завораживающий процесс, потом опомнилась и сунула в специальный отсек слева от входа руку. Датчик распознал ее, и система ввела мне в вену погружающую сыворотку; из-за того, что рука была напряженно сжата, укол получился очень болезненным.
Чертов идиот.
Я была взбешена настолько, что пропустила первый же снаряд после полного погружения в симуляцию и проиграла. Пришлось ждать две минуты, пока система перезагрузится, чтобы попробовать еще раз.
Его звали Лиам.
Еще год назад он бродяжничал со своей маргинальной семейкой по мертвым пустошам там, внизу. А сегодня он оказался практически рейнджером, и у него было разрешение Айроуз на симуляцию в любое время, и по некоторым показателям он побил мой рекорд.
Я его уже ненавидела, всей душой.
* * *
– Ты мой герой, – расплылся в улыбке Сириус, когда я зашла в его лабораторию с парой сэндвичей. За всеми делами он часто забывал поесть.
– Героиня, – со смешком поправила я, бросая ему пакет. Подтянула себя на руках и уселась на свободный край рабочего стола. – Как ты? Айроуз не сильно доставала?
– Не сильнее, чем обычно. – Сириус погрузился в освобождение съедобного сэндвича от несъедобной фольги. – Только в этот раз она запретила мне собирать для тебя новые устройства. Ну, прототипы. Для рейдов.
– Плохо, – грустно отозвалась я. – Но хоть уже начатые доделывать не запретила?
Сириус воодушевленно приподнял светлые, заметно выгоревшие на запредельно ярком свете лабораторных ламп брови.
– Об этом, кстати, ни слова не сказала.
– Хорошо.
Мы одновременно рассмеялись.
С Сириусом мы дружили уже около двух лет. В свои двадцать три он был ведущим изобретателем Четвертой, и совершенно заслуженно: ну, если, конечно, есть личная заслуга в том, чтобы родиться гением. Как это часто бывает с гениями, между ним и его чувством самореализованности непробиваемой стеной стоял комитет безопасности, заставляющий бедного изобретателя в ущерб эффективности добавлять рейнджерским устройствам десятки страховок на все случаи жизни.
Поэтому Сириус подсовывал все свое непроверенное и неутвержденное добро мне, а я на правах подопытного кролика-добровольца тестировала его в реальных условиях. Несмотря на периодические выговоры и угрозы ото всех инстанций, которыми сопровождалась наша деятельность, она все-таки положительно влияла на частоту и качество обновлений рейнджерского арсенала.
Ну и уровень признательности Сириуса по отношению ко мне рос в геометрической прогрессии. Это выражалось, например, в том, что с начала нашего сотрудничества его знакомые из отдела техоснащения улучшали моего Сэмми едва ли не каждый месяц, и в сравнении с другими МСЭ он был способен переносить гораздо больший вес, не особо теряя при этом в скорости.
– Ну и как тебе? – спросил Сириус с набитым ртом, имея в виду, конечно же, крылья.
– Захватывающе, – с готовностью ответила я. Но, конечно, его интересовало немного другое – он даже сэндвич отложил и блокнотом вооружился. Откашлявшись, я резюмировала самое важное: – Программное обеспечение немного конфликтует с прошивкой персональных компьютеров, но я не заметила, чтобы это как-то сказывалось на качестве полета. Маршрут строится в считаные секунды. Сразу после раскрытия крыльев отдергивает назад, немного дезориентируя, но это скорее вопрос привычки, там хватает времени, чтобы сгруппироваться… Приземляться неудобно – хорошо было бы добавить крыльям функцию, контролирующую центр масс пользователя на подходе к земле.
Сириус делал пометки в своем блокноте, тщательно конспектируя каждое мое слово.
– Спасибо, Сионна, – сказал он, закончив и спрятав записи в кармане халата, и вернулся к своему позднему ужину. Или раннему завтраку.
– Да это тебе спасибо. Крылья меня спасли. Если бы не они, осталась бы внизу.
Его взгляд поверх сэндвича вдруг посерьезнел.
– Иногда мне кажется, что ты слишком рискуешь.
– Не только тебе, – фыркнула я. – Людям на этой станции не помешало бы уже усвоить, что у меня всегда все под контролем. Но, судя по тому, что в рейнджерские ряды сейчас набирают бывших бродяжек, люди на этой станции немного не в том состоянии, чтобы воспринимать действительность адекватно.
Сириус знал, о чем речь, и просто пожал плечами.
– По крайней мере, каким-то образом он же заслужил доверие Айроуз.
– Все, что он заслужил, – пинка под зад с этой станции, – мрачно изрекла я.
– Почему ты так говоришь? – Кажется, Сириус искренне удивился. В его идеалистических представлениях, рейнджерский корпус – это большая семья, где всегда рады новеньким и где царит дружба и взаимовыручка.
– Довелось встретиться с этим экземпляром лично. – Я заправила за ухо выбившуюся из косы рыжую прядь. – Не понимаю Айроуз, хоть убей. Зачем делать рейнджером такого, как он? Как она может ему доверять? Как она вообще додумалась до того, чтобы взять в корпус маргинала?
– Вероятно, лейтенант все-таки знает, что делает, – осторожно предположил Сириус. – Я слышал, Лиам проходил психологическую реабилитацию на Одиннадцатой, у них очень хорошие специалисты. Ему вправили мозги, а навыки выживания и знание Земли никуда не делись. Было бы глупо игнорировать такой ресурс…
– Сириус, ты сейчас говоришь, как ученый, – перебила я, поморщившись.
– Вообще-то я и есть ученый, – скромно улыбнулся Сириус поверх очков.
– Лиам был маргиналом. Он не такой, как мы. Он не так мыслит. Ты же знаешь, что о них говорят… Будь он действительно адекватным, как заключили на Одиннадцатой, ни за что не дожил бы до совершеннолетия. Никогда нельзя быть уверенным, что у него в голове внезапно что-нибудь не перемкнет… и он не начнет вести себя маргинально.
– Вряд ли его отпустили бы с Одиннадцатой, если бы не доказал свою полную вменяемость, – предположил Сириус, упрямо отказываясь воспринимать мои доводы. Это звучало логично, но он, как и многие ученые, допускал одну ошибку: слишком верил в систему. А система между тем трещала по швам.
– Какова уверенность, – парировала я, – что специалисты, работавшие с ним, были действительно компетентны?
– Сионна, – вздохнул Сириус так, что мне стало неловко вообще за то, что я начала этот разговор. Разве неприятная встреча на симуляции стоит того, чтобы позволять испортить себе настроение?
Однако думать об этом надо было раньше.
Мое настроение – очень нестабильная по своей природе штука. Скептического нейтралитета Сириуса в вопросе Лиама сегодня оказалось достаточно, чтобы убить его в хлам.
– Ладно. – Я слезла со стола, стараясь не показывать, как обижена. – Маякни, как обновишь крылья.
И бутерброды себе сам таскай, раз такой умный.
