– Все в порядке? – глупо спросила я, глядя, как Фирзен пытается утихомириться.
– В полном. – Ее ответ просочился сарказмом, а затем выражение лица сменилось, и она продолжила говорить, словно не было этой напряженной паузы. – В общем, ничего о Двадцать Третьей на уровне доступа, которым владеет мой теперь уже бывший парень, нет. Я разочарована, а у бедняги Эриха будут проблемы из-за попытки получить несанкционированный доступ к засекреченной информации. – Она опустила ресницы, в этот момент остро напомнив мне Касса, и прошептала: – Все зря.
– Мне очень жаль.
– Да ничего, что я, другого парня не найду, – отмахнулась Фирзен.
– Ты же знаешь, я не об этом.
– Забудь. – Она чуть склонила голову набок, пристально глядя на меня синими глазами. Они всегда смотрели так пронзительно, с вызовом, но, зная Фирзен, я понимала, что вызов этот – в пустоту. – Хочешь, расскажу кое-что интересное?
Я кивнула, окончательно откладывая в сторону планшет с методичкой.
– Я узнала немного о том, как погибли первые станции. Данные устаревшие, шестидесятилетней давности или около того, поэтому доступ к ним имеет даже такой неудачник, как Эрих. Для простых смертных вроде нас с тобой эта информация закрыта, и вообще, думаю, нежелательно, чтобы она просачивалась за пределы архива… или этой комнаты.
– Ты же знаешь, я умею хранить секреты, – почти обиделась я.
– Ну ладно. – На губах Фирзен заиграла улыбка. – Помнишь, что случилось с Четырнадцатой?
– Поломка двигателя? – попыталась вспомнить я.
– Не совсем. Это был второй год после Пришествия, тотальная нехватка ресурсов. Связь между станциями, чтобы договориться о стыковке, тоже была настроена ужасно… В общем, в какой-то момент один умник решил, что в условиях дефицита горючего станции просто необходимо подняться на земную орбиту, отключить двигатели и пользоваться бесплатной гравитацией. Вот только он не учел десятки спутников, запущенных туда ящерицами еще раньше. И Четырнадцатую испепелили прямо на орбите – они просто не успели перезапустить двигатели, когда поняли, что их ждет.
– Кошмар.
Фирзен с удовлетворением отметила мое окаменевшее лицо и, понизив тон, продолжила зловеще:
– Кошмар – это то, что случилось с Первой.
Если бы у нас все еще были театры, один из них всенепременно плакал бы по моей подруге.
– Ящерицы? – предположила я, просто чтобы эта драматическая пауза наконец закончилась.
– Это официальная версия, для общественного спокойствия… Целых пять лет после запуска Первая не выходила на связь, долгое время считалось, что ящерицы и до нее добрались. Но, оказывается, иногда это бывают не ящерицы. – Фирзен помолчала, наслаждаясь моим удивлением. – В общем, через пять лет кто-то поймал сигнал с Первой. Одна из станций стыковалась с ней, но Первая не открывала ангары и вообще не подавала признаков жизни. В итоге через несколько часов ее вскрыли и, насколько я помню, один из членов разведывательного отряда сошел с ума от того, что там обнаружилось. Вонь стояла невообразимая. Каким-то образом… цивилизованное общество за пять лет скатилось до уровня примитивных каннибалов. Как стало ясно позже, там развилась секта – они воспевали закат эпохи человечества и радостно резали друг друга в выдуманных тут же ритуалах. Конечно, сначала все это было безобидно, никто и не думал, что клуб психологической помощи выльется в кровавые бани и поедание человечины. Но под конец тех, кто все еще противился этому безумию, осталось совсем немного.
– Были выжившие? – глухо спросила я, пытаясь осмыслить услышанное.
– Трое – их, конечно, тут же перенаправили на Одиннадцатую для реабилитации, но никто из них не прожил долго. Имен в базе нет, ну, или у неудачника Эриха просто доступ их просмотреть не позволяет. – Фирзен выпрямила спину: – Шокирующе, правда?
– Не то слово… Просто… Такая же станция, как все остальные. Отрезанная от всего мира, даже от других станций. Не верится, что такие страшные вещи могут происходить в месте вроде Четвертой…
– И Двадцать Третьей, – помрачнела Фирзен. – В базе, кстати, сохранились трехмерные сканы вскрытых помещений Первой. С костяными алтарями и гирляндами из кишок. Думаю, их можно использовать для создания симуляций в нашем зале, вы же с братиком такие эстеты.
Она подмигнула, давая понять, что знает о наших с Кассом ночных посиделках. Но сейчас меня это не смутило – я думала о Первой.
– Мне после обеда надо к капитану, – опустив взгляд на часы, как бы между делом сказала Фирзен. – Сама знаешь. После случившегося он проявляет столько участия ко мне и Кассу… иногда мне кажется, что он решил заменить нам родителей.
Она смотрела на меня так, будто ожидала какой-то необычной реакции. Фирзен была моей лучшей подругой во многом из-за своей прямолинейности – и конечно же мне с ней было весело, и напарницей она была отличной. Но оборотная сторона моего любимого ее качества – легкая жестокость по отношению к моим чувствам, – иногда сводила меня с ума.
Она знала, как я могу отреагировать. Она ожидала этого – чуть склонив голову, с видом экспериментатора, как будто ей было все равно, что я испытываю в этот момент. И пусть я понимала, что на самом деле это совсем не так, – мне было больно.
– Чертовски великодушно с его стороны. – Я закусила губу, тщетно пытаясь не выдать проснувшуюся во мне ревность.
Конечно, я была не против, чтобы отец помогал Фирзен и Кассу справиться с той ужасной потерей, что они пережили. Я была бы более не против, если бы в свое время он помог справиться с потерей мамы мне, а не закрылся от меня на своем капитанском мостике, оставляя на неловкое попечительство Айроуз.
Но мы ведь никогда не получаем того, чего желаем всем сердцем, так? Разве не это – главный принцип того, как работает жизнь?
11
Верта-мутанты выглядели чудовищно.
Я еще не привыкла толком к внешнему виду Марко, чьи гены даже не были изменены с помощью верты, поэтому совершенно растерялась, когда в проеме, ведущем к центру управления от лифта, мелькнул один из них.
Я почти решила, что это галлюцинация, побочный эффект тех лекарств, которыми меня напичкал Лиам, но мое воображение вряд ли было способно на… такое.
Мутант был ростом под два метра, и его скелет, обтянутый гипертрофированными мышцами под блестящей мутно-зеленой кожей, казался деформированным настолько, что было ясно – не мать-природа его таким сделала. Это было что-то другое. Ирриданскими в нем оставались только цвет кожи и форма черепа. Вытянутый корпус, ребра, натягивающие кожу до прозрачности, крупные заостренные гребни на голове… Но самым примечательным в этом чудище была его разросшаяся едва ли не в два раза правая рука: неестественно вывернутый локтевой сустав, удлиненное предплечье с налитыми мышцами. Цепкие длинные пальцы оканчивались острыми когтями, что шаркали по полу, когда мутант передвигался. В отличие от другой, почти нормальной руки эта представляла собой какое-то извращенное орудие убийства. И, как будто этого было мало, – прямо у меня на глазах его кожу от запястья до плеча стали бороздить острые бугорки. Они медленно перемещались, вздымая зеленоватый, пятнистый слой, а затем, словно находя идеальное место, пробивали ее и прорастали острыми пиками наружу.
