И когда понимание сформировалось окончательно, я почувствовала дрожащий холодок, пробежавший у меня по спине.
На девятилетие родители устроили мне праздник. Мама несколько месяцев засиживалась допоздна у себя в отделе, чтобы смоделировать для меня парк аттракционов в зале симуляций.
Парк получился совсем маленьким – тогда суперматерия была исследована гораздо хуже, чем теперь. Но я была неописуемо счастлива любовно выстроенным из простых полигонов батуту, качели и карусели, которая на каждом парном обороте спотыкалась из-за небольшой программной ошибки. Еще у аттракционов были не самые реалистичные текстуры, но в девять лет мой парк казался мне чем-то совершенным. В детстве многие вещи кажутся лучшими, чем они есть.
Тогда я была самой счастливой девочкой на всей Четвертой.
Той же ночью мама погибла – собиралась исправить код, чтобы карусель больше не спотыкалась, но по дороге заскочила проверить, все ли в порядке в отсеке питания.
Все оказалось не в порядке.
С тех пор я всегда настороженно относилась к тому, что делало меня счастливой. Взяла за правило не слишком радоваться своим успехам – чтобы расплата за них не казалась потом слишком болезненной. А в том, что расплата придет, причин сомневаться у меня не было.
Она всегда приходила.
3
Сначала песок поднялся, забиваясь в глаза, в рот, шелестя в волосах и складках ткани. Ветер словно сомкнулся вокруг, чтобы не выпускать нас за пределы закручивающегося спиралью круга. Следом за этим Сэмми тихо, протяжно завыла – и мое сердце упало. Когда она убежала, я только подумала: какая умница.
Животные не пытаются разобраться в причинах, не принимаются анализировать ситуацию и искать оптимальное решение для выхода из нее.
У них все проще: опасность? Беги.
Голод и одиночество? Присоединись вот к тем странным людишкам… и ирриданишкам.
О, нет, они завели туда, где тебе снова угрожает опасность? Беги.
Мне тоже следовало бежать.
Марко с сомнением посмотрел вверх, прикрывая глаза от вездесущего песка; я проследила за его взглядом, стараясь не слишком распахивать веки; ресницы – и то неплохая защита. Небо в пятачке, еще не скрытом от нас пылевой бурей, оказалось совершенно чистым, и никаких машин с ирриданцами над нами не висело.
Когда я в этом убедилась, движение вокруг нас просто… остановилось. Каждая песчинка словно застыла во времени, и ветер тоже застыл, позволяя всей этой массе висеть в воздухе, будто это было чем-то совершенно правильным и естественным. Пространство вокруг нас потемнело, словно налившись кровью.
Марко вдруг сказал что-то на ирриданском – резко, раздосадованно, обращаясь к самому себе. Я решила, что это ирриданские ругательства. Вполне возможно, они означали то же, что секундой до этого в сердцах выпалила я.
– Что делать? – Я провела рукой перед лицом, сметая застывшие песчинки, что тут же осыпались к ногам.
Ирриданец посмотрел на меня и в черноте его глаз на долю секунды загорелось что-то едва ощутимо синее… Почему-то я сразу подумала, что это – цвет отчаяния.
А в следующую секунду меня отшвырнуло ударной волной.
Наверное, в полете я потеряла сознание или просто на мгновение выпала из реальности от шока, – потому что потом я не помнила, как приземлялась. Я пришла в себя, лежа на спине, не представляя, сколько уже прошло времени.
Тело казалось окаменевшим, но, когда я попыталась встать – не сопротивлялось.
Раны вяло напоминали о том, что мне нужно свести к минимуму случайные полеты спиной вперед. Сухая крошка забилась в рот и глаза, вызвав судорожный кашель и слезы, и мне понадобилось около минуты, чтобы привести себя в относительный порядок.
Песок, поднявшийся в воздух, все еще образовывал плотный ореол в двадцати шагах от меня… и где-то там, внутри, оставался Марко.
Надвинув упавший было капюшон, я двинулась в податливую, чуть вибрирующую стену. Как будто у меня не было выбора – пытаться искать ирриданца или уйти прочь, предоставив ему самому справляться с проблемами. О самой возможности этого выбора я даже не подумала. Значит, его и правда не было.
Чем глубже я заходила, тем сложнее оказывалось убирать висящий песок с пути. Поначалу песчинки бессильно падали, стоило мне провести по ним ладонью или просто зацепить плечом, но с каждым шагом попадались все более упрямые. Их можно было только отвести в сторону, что я и делала, но невозможно было не заметить, что они медленно переползают на прежнее место, стоит мне только продвинуться чуть вперед.
Какое-то особое магнитное поле?
Брешь в земном ядре?
Очередная ирриданская аномалия, как белые топи или гигантские одуванчики?..
Я обрадовалась бы любому из этих объяснений, но тогда, обреченно шагающая вперед, бросившая все силы на то, чтобы не дрожать и не ловить ртом еще больше колючего песка, я знала правильный ответ. И когда бесконечная толща у меня на пути наконец начала редеть, проявляя окутанный алым ореолом силуэт, даже не испугалась.
За Марко пришли верта-мутанты.
Я оцепенела – но только на долю секунды, затем, игнорируя страх, скопившийся где-то в солнечном сплетении, достала из-за пояса филис. Пришлось укусить себя за язык, чтобы не чертыхнуться, когда обнаружилось, что пульсирующий свет между металлических лепестков слишком слаб, слишком ненадежен – маленькое странное существо нуждалось в ирриданской крови. Если оно не получит в ближайшее время свою пищу, свет погаснет, лепестки свернутся, застывая, и то, что живет внутри, погрузится в спячку, оставляя меня совершенно беззащитной.
От нервного осознания этого меня отвлекло другое. В ноздри ударил запах разложения, сладковато-гнилостный, терпкий, от него почти мгновенно затошнило. Стараясь дышать ртом через прижатую к губам ткань, я продвинулась чуть вперед, пытаясь понять, что происходит. И когда наконец опаленная алым заревом фигура обрела черты…
Нет.
Нет, это же…
Это же невозможно.
Отделяемый лишь подвешенной в воздухе россыпью песчинок, чуть пошатываясь в алом мерцании, на меня глядел Равник.
Я отступила назад, сдавленно охнув, чувствуя, что еще немного, и разом ослабевшие ноги откажутся меня держать. Закружилась голова.
Лиам же убил его…
Но ошибки быть не могло.
На меня слепо смотрели знакомые белые глаза – из них по щекам, поросшим крошечными костяными бутончиками, беспрестанно текла кровь. Только это заставило меня взять себя в руки и обратить внимание, что на шее Равника остался глубокий, неровный росчерк от ножа. Переведя взгляд выше, я увидела огромную рану на темечке мутанта – и погруженный в эту рану обломок наращенной кости.
Значит, Лиам все-таки убил его.
