– У тебя даже веснушки исчезли, – сказал он.
Она бросила в него свои водительские перчатки, которые ей так и не пригодились.
– Слава богу. Я ненавидела свои веснушки. Ты всегда дразнил меня из-за них. Ты говорил, что они будут расти вместе со мной.
Алекс рассмеялся.
– Ты многое помнишь обо мне, не так ли?
Ее взгляд внезапно стал напряженным, словно превратившись в стрелу, нацеленную на него.
– Я не забываю ничего, что связано с тобой, Лекс.
Он услышал страсть в ее голосе, но решил не обращать на это внимания и просто сменил тему.
– Так, что у нас здесь? – спросил он, притянув ее корзинку поближе.
– Сэндвичи с курицей и орехами, лимонный кекс. Еще вишня, которую я нарвала у нас в саду… и это! – сказала Пен, вытаскивая бутылку шампанского.
– Боже мой! В честь чего это?
Она пожала плечами.
– В честь тебя! Я хотела отпраздновать твое возвращение с того самого утра, когда ты спустился на завтрак.
– В самом деле? Но это было сто лет назад, и ты почти не разговаривала со мной.
– Я была в шоке, – призналась она. – К тому же… ты был в кругу семьи. Я подумала, что лучше дать твоим близким возможность расспросить тебя обо всем.
Он нахмурился.
– Ты ведь не осталась на чтение завещания, да?
Она покачала головой.
– Почему? Отец включил тебя в завещание. Я рад, что тебе досталась та картина. Он называл тебя Пенни Фартинг. Ты и правда была такой маленькой.
– Вот и нет, просто вы все были ужасно большими. Даже Шарлотта ходит на ходулях. Я очень любила твоего отца, Лекс. Я люблю эту картину и всегда думаю о дяде Томасе, когда смотрю на нее.
– Забавно, этот портрет всегда меня беспокоил.
– Почему?
– Потому что она выглядела такой грустной.
– Не грустной. Задумчивой, – сказала Пен и смущенно улыбнулась. – Я всегда чувствовала связь с девушкой, изображенной на этой картине, кто бы это ни был.
– Почему?
Она вздохнула.
– Я не могу сказать тебе всю правду, по крайней мере пока. Как бы то ни было, на это есть две причины, и вторая заключается в том, что я единственный ребенок в семье. Это имеет свои преимущества, я с готовностью это признаю. Но ты и представить себе не можешь, каково это, когда все родительское внимание сосредоточено только на тебе.
Он начал засучивать рукава. Был восхитительно теплый день, даже в тени было тепло.
– Наверно, и правда не могу.
– Пожалуйста, – сказала она, предлагая еду. – Я все приготовила сама.
Он взглянул на нее, и было видно, что он впечатлен.
– Хотя нет, можешь, ведь ты же тоже рос… в центре внимания.
– Действительно, – согласился он, принимая у нее треугольный сэндвич, корки у которого были аккуратно срезаны.
Она замерла, снова пристально глядя на него.
– Знаешь, он был просто убит горем… Я имею в виду, когда много месяцев не было никаких известий от тебя.
Он сглотнул, вспомнив серьезное, но всегда доброе лицо отца – морщины и складки свидетельствовали о долгих годах, когда он предпочитал слушать, а не говорить, получать информацию, а не давать советы, долго думать, прежде чем ответить. Те, кто его не знал, порой думали, что Томас Уинтер глуховат, а то просто и невежлив, потому что он редко сразу же отвечал на вопрос. Те, кто хорошо его знал, понимали, что он серьезно обдумывает каждый ответ.
– Подозреваю, отец потерял надежду последним.
– На самом деле нет. Насколько я понимаю, мы с твоей матерью обе думаем, что твой дорогой отец заболел и умер, окончательно потеряв надежду когда-нибудь найти тебя – живым или… – Она улыбнулась вместо того, чтобы произнести слово, которое не хотела произносить. – Но был еще один человек, который так и не сдался, Лекс.
Он догадался, что сейчас произойдет. Пен выросла, но одно качество осталось в ней с детства – она совсем не умела притворяться. Он вспомнил, как легко было прочесть все по ее лицу.
– Я никогда не теряла надежду, что ты вернешься.
Он тихо откашлялся.
– Я очень благодарен тебе за это.
– Да? – Он почувствовал прикосновение прохладной ладони, которую она положила ему на руку. Он посмотрел туда, где ее безупречная рука со светлой кожей, аккуратными пальцами и ухоженными ногтями лежала на его от природы более смуглой руке. Было в этом жесте что-то невероятно интимное. Он хотел избежать этого и все же ничего не мог поделать с тем, что ему приятно. Она тоже это знала, и он увидел, как осознание этой близости блеснуло в ее глазах, в которых отражался цвет колокольчиков. Она передавала ему сообщение и хотела, чтобы он правильно его прочел.
И теперь эти глаза слегка затуманились.
– Я начала с Шотландии, – сказала она.
– Начала что?
– Поиски.
Алекс считал, что его мало что может изумить в последнее время, но тут раскрыл рот от удивления.
Она кивнула, слегка улыбнувшись.
– Все говорили, что я сошла с ума, в том числе оба наших отца, но мне кажется, дядя Томас восхищался мной из-за этого. Перед смертью он признался, что был постоянно занят тем, чтобы успокаивать твою мать, и все, что он делал, – это произносил пустые утешения. Он добавил, что рассчитывает на меня, как на единственного, кроме него, человека, который верит, что ты каким-то образом выжил и вернешься. Вот почему он внес поправку в завещание. – Она промокнула слезу кружевным платочком, но не смутилась от того, что плачет в его присутствии. – Мои родители постоянно пытались отговорить меня от поисков, но им не под силу было меня переубедить, Лекс. Я должна была найти тебя, если это только было возможно. Я объездила все военные госпитали и больницы, принимавшие возвращающихся солдат. Переговорила со столькими медсестрами, что сбилась со счета. – Он с тревогой посмотрел на нее. – И я потеряла счет неделям, которые провела, посещая больницы. На самом деле в тот день, когда я нашла госпиталь, в котором ты был, ты уже…
Его изумление было так велико, что он не удержался:
– Черт возьми, Пен! Что тебя на это толкало? – Алекс провел рукой по своим аккуратно зачесанным волосам, и из них выбилась прядь.
Он знал, что она это заметила.
– Любовь, наверно, – ответила она, глядя на него блестящими от слез глазами.
Хотя он сам помог ей признаться в любви, они его поразили. Он смущенно посмотрел на нее.
– Ну. – Она первой нарушила молчание и безрадостно улыбнулась. – Рада, что удалось тебя удивить.
– О, Пен.
Она старательно отводила глаза, начав копаться в корзине для пикника.
