– Это неправда… и это несправедливо.
– Ну конечно, – сказала она, слегка покраснев от его предостерегающего тона. – Совершенно несправедливо ожидать, что ты любишь свою невесту. – Она посмотрела на него и пригвоздила его к месту этим взглядом.
Алекс откашлялся.
– Послушай, Пен. Моя жизнь в последнее время была странной, если не сказать больше. Я не могу объяснить тебе, как неловко я порой себя чувствую.
– Со мной?
– Нет, не с тобой… с самой жизнью, но и ты, по правде говоря, сюда тоже входишь. Но послушай меня сейчас, – сказал он, поцеловав ее руку. – Эта путаница, которая заставляет меня странно себя вести, не отражает того, что я хочу чувствовать. Я не могу даже представить себе более подходящей жены… – Он увидел тревогу в ее глазах и сжал ее руку. – Или кого-то, с кем бы я больше хотел провести свою жизнь. Сейчас я не знаю, как любить. У меня появляются вспышки памяти, но это не изображения, просто чувства. По-прежнему ничего существенного.
– А врачи что-то советуют?
– Ничего толкового.
– И специалисты тоже?
– Слушай, я, наверно, еще раз встречусь с Кавендишем. Это врач, который помог мне на Севил-роу. Но, Пен, ты уверена, что хочешь, чтобы я вспомнил больше?
Она положила голову ему на плечо, и он обнял ее, потому что знал, что ей это необходимо.
– Лекс, я люблю тебя, но я хочу тебе счастья больше, чем хочу надеть на палец твое кольцо. Мне не нужно, чтобы ты заботился обо мне или содержал меня. Мне надо только, чтобы ты меня любил.
Алексу было противно, что ее так легко обмануть.
– Я думаю, это настроение пройдет. Мы поженимся и будем невероятно счастливы. – Он сам хотел в это верить.
Она повернулась, чтобы посмотреть на него.
– Надеюсь, что ты говоришь серьезно.
– С тобой я чувствую себя в безопасности, я хочу семью, хочу быть тем Алексом Уинтером, которого мечтал видеть мой отец. Но главное, ты заставляешь меня гордиться.
Она улыбнулась.
– Гордиться?
– Гордиться женщинами этой страны… Ты удивительный пример для подражания. Ты нужна нашей семье… Ты нужна мне, Пен. Разве этого недостаточно?
Пен нежно посмотрела на него и столь же нежно поцеловала.
– Пока да, – пробормотала она.
Глава 22
Иди с Мадлен сели в автобус и оказались на скамейке в ветреном парке в надежде увидеть «старика».
– Видимо, он приходит сюда кормить птиц, – заметила Иди.
– Мы пробыли здесь почти два часа. Сомневаюсь, что он придет.
– Мы могли его упустить…
– Он мог уже умереть.
Иди смерила Мадлен строгим взглядом.
– Или сегодня просто слишком ветрено. Не самая лучшая погода. – Она подняла голову. – Тучи собираются.
– Точно! – Мадлен встала. – Ну, нам здесь не повезло, и мои ноги онемели, так что нужно пройтись.
– Севил-роу? – предложила Иди.
– Пойдем. Ты снова будешь мрачной?
– Нет. Но, возможно, я приду сюда как-нибудь еще раз. Мне уже плевать на Сару. И даже на эскизы. Это не конец света.
– Я горжусь тем, что слышу от тебя.
– Спасибо. Давай пойдем строить глазки каким-нибудь богатым красивым джентльменам.
– У многих из которых есть незамужние дочери, – сказала Мадлен, постукивая себя по носу.
Они бодро шли против ветра мимо парикмахерской.
– Мой отец любил заходить сюда постричься и побриться, когда был помоложе. Я думаю, сейчас сын продолжает дело того парикмахера, – сказала Иди, заглядывая в окно. Знак на двери гласил, что парикмахерская закрыта, и у нее все равно не было никаких оснований идти туда. – Возможно, Том смотрел на это окно в тот день, – сказала она, прикасаясь к стеклу.
Мадлен оттащила ее за руку.
– Пойдем. Не расклеивайся, а то начнешь видеть знаки везде, где их нет. Отведи меня на Севил-роу.
Иди уверенно вела подругу по Пиккадилли к церкви Св. Якова. Парочка свернула на Саквил-стрит, стуча зубами от холода и придерживая шляпки, которые рисковал сорвать порывистый ветер из-за того, что высокие серые каменные здания создавали аэродинамическую трубу.
Они поспешили свернуть на Виго-стрит, где Лондон становится тише, которая привела их на Берлингтон-Гарденс, где ветер свирепствовал гораздо меньше.
– Сюда. – Иди указала через дорогу, и они свернули направо. – Это Севил-роу, – торжественно проговорила она, когда шум машин и толпы пешеходов как-то разом исчезли.
Мадлен присвистнула, глядя на великолепное внушительное здание с кирпичным фасадом, по крайней мере в три окна шириной. Круглые арочные окна и дверные проемы были искусно отделаны кирпичом, а главная дверь была установлена в углублении с простыми каменными блоками.
– Это «Дживз и Хоукс», одежда для джентльменов. Три этажа и подвал. Я была в этом салоне столько раз, что уже потеряла счет. Папа был любимым поставщиком главного портного.
– Почему?
Иди улыбнулась.
– У папы был, как говорят портные, наметан глаз. – Мадлен нахмурилась, и она пояснила: – Это говорят про тех, чья квалификация такова, что он может не обращать внимания на правила.
– Правила?
Иди взяла Мадлен под руку, и они двинулись дальше.
– Большинство портных и швей подгоняют одежду под клиента с помощью множества тщательных измерений. Лекала и выкройки основаны на математике, которая позволяет идеально подогнать костюм по фигуре. Папа делал это, руководствуясь интуицией. У него были лекала, но он почти никогда ими не пользовался. Это дар. У него был золотой глаз.
– У тебя он тоже есть! Я знаю, что ты измерила меня только потому, что тебе казалось, что так положено. Признайся, ты могла бы сшить то первое платье только по одному эскизу.
– Наверное, – согласилась Иди.
– Я знала это! Иден, я никогда не слышала за всю свою жизнь, чтобы у кого-то был такой талант. Ты до мозга костей дочь своего отца.
Иден кивнула.
– Дочка портного, так называли меня здесь, когда я была ребенком, – призналась она. Потом улыбнулась и указала пальцем: – Вон «Андерсон и Шеппард», еще одни папины поклонники. А вот и их главный портной – прекрасный джентльмен по имени Персиваль Фитч.
Фитч вышел на улицу, чтобы проверить цвет какой-то ткани при пасмурном дневном свете.
– Боже мой. Иди Валентайн, ты ли это?
– Это я! Как вы, господин Фитч?
– Иди-ка сюда. – Она была удивлена искренними объятиями, в которые он ее заключил. – Мы так давно не виделись. Ах, ну только посмотри на это кольцо. Эйб всегда говорил, что ты выйдешь замуж за Бенджамина Леви. Поздравляю.
