— Ну-у… На машине — с полчаса езды. Если Федор Андреевич отпустит, то могу отвезти на своей «Калине» — на «Мерседес» еще не заработал… — рассмеялся Борис.
— Вези! — разрешил Дробнов. — Дело очень серьезное, касается всего нашего клуба, так что возражений не имею!
Выйдя на улицу, где уже опустилась настоящая ночная темень, в свете фонарей они подошли к новенькой синей «Калине», припорошенной кружащимися в воздухе снежинками.
— Только недавно купил… — отключив сигнализацию, пояснил Нечаев. — Еще обкатка не закончилась.
Сев в кабину, Гуров одобрительно отметил:
— Нормальная техника. Слушай, Борь, а может, есть смысл предварительно с Мариной созвониться? Ну, чтобы не нагрянуть как снег на голову?
Тот, немного подумав, согласился:
— В принципе стоит! А то и в самом деле получилось бы не очень удобно.
Он набрал номер и, объяснив ситуацию, удовлетворенно сообщил:
— Все в порядке! Марина нас ждет.
Они подъехали к типовой девятиэтажке, и Борис, набрав на клавиатуре домофона номер квартиры, распахнул дверь подъезда и изобразил приглашающий жест рукой:
— Прошу!
Поднявшись на второй этаж, они вошли в скромно обставленную «однушку». Встретившая их в прихожей Марина с надеждой посмотрела на Льва:
— Вы с ним разговаривали? Я имею в виду, с Фролом?
— Простите, Марина, но мы только пытаемся хоть как-то идентифицировать найденного мной гражданина. Да, он успел сказать несколько слов. Но… К сожалению, передать их вам не могу — пока что это очень важная оперативная информация. Когда расследование закончим — расскажу все в деталях. Ну, а пока могу сказать немногое. На несколько секунд придя в себя, он предупредил о готовящемся преступлении и снова потерял сознание, а в машине «Скорой» умер.
Они прошли в комнату, где к Борису опрометью с радостным криком метнулся мальчонка лет трех. Предложив им присесть, молодая женщина, прижимая руки к груди, спросила:
— Ну а хотя бы когда это случилось, сказать можете? — В голосе ее зазвучали слезы.
— Позавчера, часа в два пополудни…
Гуров сжато рассказал, при каких обстоятельствах он увидел «снежного человека» и что ему сегодня сообщил опер Дунаев про схватку с волками. Закрыв лицо ладонями, Марина прошептала:
— Это он…
— Ну, не стоит спешить с выводами… — Лев попытался найти смягчающие моменты в своем драматичном повествовании. — В этом еще только предстоит убедиться.
— Это — он. Позавчера мне на работе было так плохо, так кололо сердце! Я чувствовала какую-то беду. Все боялась, что что-то может приключиться с Димой. Даже с работы звонила в детсад, предупредила, чтобы с него глаз не спускали. А оно — вот что… Где он сейчас?
Гуров, испытывая неловкость из-за того, что ему приходится говорить очень тяжелые вещи, сдержанно обронил:
— В морге отдела судебно-медицинской экспертизы.
— Мне его позволят похоронить? — взяв себя в руки, поинтересовалась Марина.
— Да, разумеется… Правда, вы с ним не расписаны? Но думаю, вопрос с выдачей тела решить можно. В случае чего я походатайствую перед своим руководством, если только не предъявят свои права родственники с его стороны.
Молодая женщина чуть заметно качнула головой из стороны в сторону.
— Родителей у Фрола нет — он сирота. В Нижнем живут его дядя и двоюродный брат, но, по-моему, родственных чувств к нему они не испытывают.
На вопрос Льва: называл ли Фрол при ней какие-то имена, звонил ли ему кто-нибудь не из круга известных ей людей, она долго молчала, а потом неуверенно произнесла:
— Ну, как сказать? За неделю до того, как исчезнуть, он разговаривал по телефону с каким-то человеком. Как я могла понять, Фрол просил его с чем-то не спешить, что у него еще есть какие-то крайне важные, незавершенные дела. Этого человека он назвал всего один раз. То ли Артемьевичем, то ли Арсентьевичем… Но после этого разговора он выглядел расстроенным, даже несколько подавленным.
Задав еще несколько вопросов, в частности, о том, при каких именно обстоятельствах исчез Фрол, Гуров попросил Марину не отказать ему в одном, очень важном вопросе. Поскольку Дима — сын Пятырина, взятая у него проба на генетику могла бы стать своего рода индикатором, который бы позволил определить окончательно и бесповоротно, является ли неизвестный Фролом, или это вовсе не он. Выслушав его, Марина вдруг засомневалась:
— Лев Иванович, я боюсь результатов экспертизы. Понимаете, уже заведомо зная, что погиб именно он, в глубине души я все равно питаю надежду, что это не так, что может свершиться чудо, и Фрол вернется. А экспертиза эту надежду убьет навсегда…
— Я вас понимаю, но и вы поймите: у вас растет сын. Где-то в Нижнем, насколько я знаю, у Фрола осталась жилплощадь, которая вам с сыном могла бы пригодиться. Генетическая экспертиза автоматически делает его наследником. Ну не век же вам с ним мыкаться по съемным «однушкам»?
Понурившись, молодая женщина некоторое время размышляла, после чего кивнула и спросила, что именно требуется. Лев пояснил, что нужны сущие пустяки: состричь с пальчика ноготок и намотанным на какую-нибудь спицу ватным тампончиком протереть между щекой и десной ребенка.
— Хорошо… — На лице Марины промелькнула грустная улыбка. — Надо, значит, надо.
Спрятав в карман полиэтиленовый пакетик с тампончиком и ногтем, Гуров собрался уходить, и тут у него мелькнула одна весьма неожиданная мысль. Повернувшись к Марине, он поинтересовался:
— Скажите, а перед тем как исчезнуть, Фрол вам ничего не дарил — какую-нибудь безделушку, игрушку, например?
— Да, вон того мишку… — указала она на довольно крупного пушистого игрушечного медведя, восседавшего на телевизоре. — Я даже Диме не даю с ним играть — пусть будет как память…
— А мне можно посмотреть его поближе? — попросил Лев, явно что-то замыслив.
Взяв медведя, он зачем-то его помял пальцами, раздвинув синтетический мех осмотрел швы и, вполголоса отметив:
— Ну, так я и думал! — попросил нож или лезвие бритвы.
— Вы хотите его разрезать? — встревожилась Марина. — Но зачем?!
— Не волнуйтесь! Я вскрою всего лишь один шов, который и так кем-то уже вскрывался.
Аккуратно разрезав нитки кухонным ножом, Лев запустил пальцы внутрь игрушки и из толщи ватина извлек… толстую пачку пятитысячных купюр!
— Вот такой тут был сюрприз! — отдавая деньги Марине, улыбнулся он. — О! Тут и записка. Вы позволите? Хотя нет, прочтите вы.
Взяв записку, молодая женщина прерывающимся голосом прочла вслух:
— «Мариночка, прости, но у меня безвыходное положение. Я обязательно вернусь. Люблю только тебя одну. Твой Фрол…» — Она тут же схватилась за сердце: — Боже… Кто бы мог подумать? Лев Иванович, как вы об этом догадались?
