Каткова с Вишневецкой жутко переживали появление новой яркой звезды на школьном небосклоне. Если раньше они были в центре внимания, то теперь, похоже, о них все забыли.
Каткова два раза перекрашивала волосы – один раз в зеленый цвет, другой – в фиолетовый, но вряд ли кто это заметил, кроме ее подруги Вишневецкой. Что касается Вишневецкой, то та вообще погрузилась в обиженное молчание, и теперь не часто приходилось слышать ее шепелявый лепет.
– Привет! – подошел Егор Ежов. – Скучаешь?
– Что? – вздрогнула от неожиданности Римма. – А, это ты…
– Приходи в клуб, – предложил Егор. – Ну, как у тебя свободное время будет. Можно даже с сестрой. Ребята такой крутой квест
[17]
раздобыли! Посмотришь, как мы играем…
Римме было так грустно, что она решила забыть про свое обещание родным не общаться с двоечником Ежовым.
– Хорошо, – сказала она, но тут ее словно током дернуло – «приходи с сестрой»! Он сказал ей – приходи с сестрой. Что бы это значило?
Римма подозрительно взглянула на Ежова. И тут она отважилась на небольшую хитрость.
– Слушай, Егор, – произнесла она как ни в чем не бывало. – Давно хотела спросить – как тебе Кинеша?
Егор недолго думал.
– Ничего девчонка, – ответил он. – Ну так ты это… не забудь о своем обещании!
– Кстати, ты тоже считаешь, что у нее необыкновенная внешность?
– У кого? А, у твоей сестры… В общем да. Раньше из Африки у нас никого не было.
«Все ясно! – мысленно ахнула Римма. – Он тоже влюбился в Кинешу! На меня ему теперь совершенно наплевать…»
– Римма…
– Что?
– Римма, напиши мне письмо. Я каждый день заглядываю в почтовый ящик – а там никаких писем от тебя, – нахмурился Егор. – Или тебе даже письма запрещают писать?
«Нет. Ему интересна только я. Вон он как на меня смотрит! Если б он влюбился в Кинешу, то не стал бы от меня требовать каких-то там писем…»
– О чем? – улыбнулась Римма. – Я даже не знаю, о чем тебе писать…
– Ну, как ты живешь, какие новости… Как вы с сестрой общаетесь, о чем ты мечтаешь…
Улыбка тут же исчезла с лица Риммы. Опять он про Кинешу…
В это время подбежала и сама Кинеша.
– Фу, еле вырвалась! – кивнула она в сторону малышни. – Все им расскажи – и про тигров, и про обезьян, и про национальную кухню…
– Твоей родиной интересовались? – спросил Егор.
– Да. Римма, а ты как будто грустная?
Римма посмотрела прямо в глаза своей сестре. Кинеша была такая добрая, такая веселая, что на нее совершенно не хотелось злиться. В самом деле, она же не виновата, что родилась принцессой и что природа наделила ее такой красотой…
– Да так… – пожала плечами Римма. – Вот Егор с тобой тоже про Африку поговорить хотел.
И она пошла по коридору, не замечая того, что Егор с Кинешей с удивлением глядят ей вслед.
«Кинеша мне сестра, и я ее все-таки люблю, – думала она. – Пожертвую собой ради ее счастья. В самом деле, у меня все есть – мама, папа, бабушка, тетя Регина и тетя Карина, даже домработница у нас дома есть. И вообще – я дома, а она в чужой стране, среди незнакомых людей, в совершенно непривычном климате! Пусть она делает что хочет, пусть даже с Егором встречается!»
Римма чуть не заплакала от собственного благородства.
– Сьто, Клюпськая, пло тебя тозе забыли? – прошепелявила проходящая мимо Вишневецкая.
– С чего ты взяла? – неожиданно бодро ответила Римма. – Я и не стремилась быть в центре внимания. В отличие от некоторых. Кстати, я слышала, что пирсинг скоро выйдет из моды…
– …А я испугалась, что ты на меня обиделась! – сказала Кинеша.
Сестры сидели перед распахнутым гардеробом и экспериментировали с одеждой.
– Ну что ты! – великодушно произнесла Римма. – Мне самой надоел этот Ежов, я просто не знала, как от него отвязаться! Кстати, как тебе это мамино концертное платье?
– Очень красивое! – с восхищением воскликнула Кинеша, прикасаясь к переливающейся ткани. – Наверное, оно ей очень идет.
– Да! У мамы синее, а у теток платья серебристые, тоже блестящие. Скоро мы пойдем на концерт, будем слушать, как они играют… ты когда-нибудь была в консерватории?
– Да, в Такании тоже есть музыкальный театр. – Кинеша вздохнула так печально, что у Риммы невольно сжалось сердце… Она решила придумать что-нибудь, что развеселило бы ее сестру.
– Вот что… давай устроим сюрприз. Пойдем на концерт, как две сестры-африканки. Ну, вроде как мы приехали сюда на экскурсию, посмотреть достопримечательности…
– Но ты же белая! – засмеялась Кинеша. – Совершенно белая, как молоко…
– А ну и что! А я загримируюсь…
Римма принесла коробку с гримом.
– Вот… Можно даже сейчас отрепетировать.
Она встала перед зеркалом и стала размазывать по лицу коричневый тон. Кинеша с веселым любопытством наблюдала за всем этим, потом не выдержала, принялась помогать сестре.
– Нет, ты слишком черным мажешь, надо чуть-чуть бежевого… и брови надо темно-коричневым, а не черным!
Общими усилиями получилась такая картина – из зеркала смотрела пухлощекая негритяночка с малиновым ртом (губы тоже пришлось накрасить). С такими лицами обычно играют в детских спектаклях. Римма не выдержала и расхохоталась от души.
– А руки! – спохватилась Кинеша. – Надо руки накрасить! А то лицо и шея темные, а руки – белые…
Руки были тоже загримированы.
– Надо какие-нибудь бусы, – нахмурилась Кинеша. – Бусы и еще диадему на голову… Можно я принесу из твоего ящика?
– Конечно, – кивнула Римма. Кинеша умчалась, а Римма тем временем задрапировалась в старую красную занавеску, которая лежала на дне гардероба. Получилось что-то вроде индийского сари, но, в общем, в таком наряде Римма выглядела вполне натурально.
В дверь коротко позвонили.
«Наверное, Настя с рынка пришла!» Подхватив шлейф своего импровизированного наряда, Римма бросилась в коридор и торопливо защелкала замками. «Сейчас удивлю Настю, скажу, что еще одна родственница из Африки приехала!»
Но это была не Настя.
За дверью стояли два громилы с очень неприятными лицами. Во всем черном, и на головах были черные вязаные шапочки, натянутые до самых бровей.
– А-а-м… – пробормотала растерянно Римма, что должно было значить – «а вам кого, граждане?».
– Ты – из Африки которая? – довольно грубо спросил один из посетителей.
– Э-э-м… – протянула Римма, что само по себе тоже ничего не значило, а только было выражением крайней досады и растерянности. Ну, что-то вроде того – «говорила же мне мама, что нельзя открывать дверь незнакомым людям!».
