Сам же Верховный правитель, по оценкам историка Е.В. Волкова, «был близок к идеям либерализма, занимая центристские позиции среди различных политических течений в лагере белых»
[1437]. Такая позиция адмирала не находила поддержки у монархистов, которые между собой говорили о нем, что «это не та фигура, “выскочка”, продвинутый англичанами и вместе с ними болтающий что-то о народовластии, демократии и т. п.»
[1438].
По свидетельству председателя Совета министров П.В. Вологодского, в феврале 1919 г. чинами ведомства внутренних дел была раскрыта ячейка офицеров-монархистов, группировавшихся вокруг редакции газеты «Русская армия», в которой они «будировали» идеи монархизма. В качестве будущего правителя они выдвигали Рюриковича по происхождению А.А. Кропоткина
[1439].
В оперативной разработке контрразведки находилась группа офицеров, разделявшая взгляды монархистов и поддерживавшая контакты с их представителями. Как выяснилось в ходе наблюдения, их «оппозиционная» деятельность сводилась к пьяным застольям, бесчинствам, нарушению общественного порядка и исполнению в нетрезвом виде императорского гимна «Боже, царя храни!».
Против таких офицеров контрразведка ограничивалась мерами предупредительного характера. После проведенного дознания виновных сажали на гауптвахту или отправляли на фронт. Случались и понижения в чине
[1440].
В первой половине 1919 г. контрразведка докладывала о возникшем антагонизме между «фронтовиками» и «тыловиками», засевшими в многочисленных штабах и канцеляриях. Само существование «тыловиков» вызывало озлобленность среди фронтовых офицеров по отношению к высшему командованию. Контрразведчики информировали командование об упорных разговорах о необходимости смещения А.В. Колчака и возможной его замене Д.Л. Хорватом, от которого они ждали лучшего отношения к нуждам армии. Многим радикально настроенным офицерам адмирал казался слишком «левым». «Такие офицеры высказывались за абсолютную диктатуру, что шло вразрез с общей политикой Колчака…», – пишет историк А.А. Мышанский
[1441].
В отличие от офицеров, среди солдат, служивших во фронтовых частях, наблюдалось более лояльное отношение к колчаковскому режиму, подтвержденное анализом перлюстрированных контрразведкой писем
[1442]. Солдаты-тыловики в большей степени демонстрировали антиправительственные настроения, о которых контрразведка также докладывала командованию
[1443].
Отношение военнослужащих к властям в большинстве случаев объяснялось не их политическими взглядами, а состоянием материального обеспечения воинских частей. Как свидетельствуют многие источники, жизненный уровень большинства младшего и среднего офицерского состава оставался невысоким. Получаемого денежного довольствия, выплачиваемого с задержкой, не хватало, чтобы прокормить себя и свои семьи. «Не имея возможности купить и не получая обмундирования от интендантства (за отсутствием такового), немало из числа офицеров ходят в дырявых сапогах и заплатанных брюках, – указывал в докладе начальник контрразведки 2-го Степного Сибирского корпуса в мае 1919 г. – Думая серьезно воссоздать армию, необходимо поставить в человеческие условия жизнь офицера, ибо без него не может быть и не будет армии в настоящем смысле этого слова»
[1444].
Однако «поставить в человеческие условия жизнь офицера» командование оказалось не в состоянии из-за неорганизованности, коррупции и хаоса в системе военного управления. Офицеры компенсировали нехватку жалованья казнокрадством, продовольствия – грабежом крестьян, присвоением трофеев, тем самым превратились в мародеров и торгашей. Попытки командования бороться с этим позорным явлением не привели к положительному результату.
Негативно отразилась на боеспособности колчаковской армии усталость офицерского состава от войны. По воспоминаниям некоторых участников событий, после сдачи Омска «все чаще и чаще отчаяние закрадывалось в душу армии. Все чаще и чаще произносилось слово “мир”, проносилась мысль, что “большевики уже не те”»
[1445]. Поэтому нет ничего удивительного в том, что не верившие своему командованию офицеры в ноябре 1919 г. организовали мятежи с целью прекращения Гражданской войны, заключения мира с большевиками. Новониколаевское и красноярское выступления контрразведке не удалось предотвратить.
Неудовлетворительное материальное обеспечение в большей степени вызывало недовольство среди солдат – насильно мобилизованных в армию крестьян, мещан, рабочих и бывших красноармейцев. За власть, которая не могла их одеть, обуть и накормить, они воевать не хотели, поэтому частым явлением становилось дезертирство и переход на сторону противника. Поскольку самовольное оставление частей в колчаковской армии приобрело большие масштабы, контрразведывательные органы привлекались к выявлению и задержанию дезертиров. Например, за «один зимний месяц 1919 г. колчаковские органы безопасности и военнослужащие Волжской группы генерала В.О. Каппеля задержали около 400 дезертиров, из которых 27 было приговорено к расстрелу»
[1446]. Вооруженные дезертиры грабили население, чем настраивали жителей против белой власти и армии.
В сводке контрразведки по Ижевско-Воткинской бригаде отмечалось дезертирство чинов с лошадьми и оружием. Чтобы его прекратить, командир Ижевского полка с согласия командира корпуса распорядился подать докладную записку желающим уволиться с военной службы
[1447].
По докладам контрразведки, в частях 2-го корпуса было заметно недовольство солдат из-за недостатка обмундирования. Многие думали о переходе к красным. 24 июля 1919 г. к красным из 81-го полка перешло 304 солдата. Уличенные агитаторы были преданы военно-полевому суду. После расстрела 99 человек настроение солдат изменилось к лучшему
[1448].
